Читать книгу - "Шах вам, королева! - Арина Ларина"

Стихи были Юлиным больным местом. Она действительно их сочиняла. Причем, как ей казалось, весьма неплохо. Но таких поэтов, как она, было больше, чем иголок на сибирской елке, выращенной в экологически чистой среде. Всех печатать – бумаги не хватит. По этой причине Юлька подрабатывала написанием всяческих юбилейных виршей под заказ и корпоративных сценариев. Платили нормально, но редко, а сама работа вызывала непреодолимое отвращение. Стихи должны рождаться сами, а не вымучиваться по списку затребованных характеристик и упоминаний качеств юбиляра или направлений деятельности фирмы.

Что может вылупиться из корявых строчек заказа, который присылает секретарша-блондинка? «Лариса Петровна, главный бухгалтер. Как мать для всех, по возрасту – вообще бабушка. Наконец-то уходит на пенсию. Вечно на всех ругается. Делает проводки, балансы, отчеты… Выписывает журнал «Налоги и право». Готовы заплатить три тысячи рублей за поздравительное стихотворение, потому что никто из наших писать не хочет».

И вот Юлька, старательно изгоняя из сознания образ морщинистой мегеры с пачкой проводок в руке, сидит и пишет всякую хвалебную муть. Потому что истинная поэзия в наше время прагматиков и хищников никому не нужна!

Лариса Петровна! Вы наша мать!

Сколько пришлось вам за нас пострадать!

Сколько отчетов, балансов и сверок,

Сколько налоговых было проверок!

Вы капитан наш и наш рулевой

Со светлой, прекрасной своей головой!

Главный бухгалтер, красавица наша!

И фирма теперь просто полная чаша!

Знаток безусловный налогов и права!

Слава прекраснейшей женщине, слава!

И так далее. От подобных стихов у Юли начинало все чесаться и портилось настроение. Дима предлагал бросить сей сомнительный заработок, но ей страстно хотелось хоть как-то зарабатывать самой. Юля надеялась, что однажды издаст свою книгу и утрет нос всем недоброжелателям.

Народу в электричке было, как килек в маленькой баночке в старые времена, когда производители еще не жульничали. Тут и там топорщились лысенькие ветки саженцев, переругивались и агрессивно толкались пассажиры, подвывали домашние питомцы, перевозимые в клетках, сумках и просто на руках, верещали дети, поднятые ни свет ни заря. Первомайская электричка летела за город – к свежему воздуху, навозным кучам и заботливо огороженным дачным участкам.

У Юлькиных родителей никогда не было дачи. Изредка они ездили в гости к маминой двоюродной сестре, огромной и рыхлой Надежде Ивановне, которая гоняла их по участку, как батраков. Правда, надо отдать ей должное, тетя Надя пахала не меньше гостей. В результате семья увозила в город батарею банок с вареньем, соленья и сушеные грибы. А в конце сезона папенька приволакивал с Надеждиного участка ведра с яблоками. Но маленькая Юля ничего этого не ценила, а дача ассоциировалась у нее с ковырянием в грядках, неудобной жесткой кроватью, а также обилием комаров и других насекомых, которых девочка боялась до обморока. А тут еще, помимо всякой просыпающейся живности, предстояла встреча со свекровью и Митиной сестрой Еленой, что по силе стресса было равносильно вторжению в гнездо мадагаскарских тараканов.

– Приехали, – лучезарно улыбнулся Дима, оторвав супругу от тоскливых мыслей и начав ее проталкивать к выходу на манер тарана.

Худенькая Юлька тихо попискивала и активно работала острыми локотками. Конечно, было бы лучше, если бы первым шел Дима, но шахматисты – люди интеллигентные, и толку от них в сложных ситуациях никакого. Более того, он умел так долго и вежливо объясняться с каждым пассажиром, что запросто можно было уехать в соседнюю область.

Вывалившись на платформу, Юлька пощупала ушибленную о чье-то ведро коленку и вдохнула свежий воздух.

Мы сами строим свою жизнь. И если встать с утра, сунуться к зеркалу и состроить себе кислую мину, то так и проживешь весь день. Надо улыбаться даже тогда, когда хочется ударить судьбу копытом. А кто мешает? Возьми и ударь, а потом улыбайся. Наружный позитив просачивается внутрь, сдабривая темноту в душе солнечным светом.

Попрыгав и убедившись, что нога цела, Юлька улыбнулась и постаралась настроиться на веселье.

– Поездка за город – хоть какое-то разнообразие в сероватых буднях. Встреча с родней – повод потренировать силу воли и чувство юмора. Так почему бы не попытаться получить удовольствие от заведомо сомнительных выходных?

– Вот и добрались. – Митя легко закинул сумку на плечо и чмокнул улыбающуюся Юльку. Вот за что он любил жену, так это за отходчивость. Она никогда не злилась долго.

– До твоего родового замка нам еще шагать и шагать, – усмехнулась Юля, ткнув супруга кулачком в пухлый бок. – Зато подышим кислородом. И клещей понахватаем. Будет потом чем дома заняться.

– Ура! Природа! – завопил Митя и веселым мустангом понесся с платформы, обгоняя толпу, похожую на крестный ход муравьев к муравейнику. Народ затарился основательно и шел не спеша, сгорбившись под тяжестью поклажи.

Юлька рванула следом, мгновенно стерев улыбку с лица. Бегать Диме было нежелательно. Во всяком случае, с тяжелой сумкой. Догнать мужа удалось только в конце перелеска. Юлька судорожно дышала, уцепившись за Димин ремень, и пыталась ругаться. Муж тоже пыхтел, только меньше.

– Да, деточка, спортом вам бы не мешало заняться, – проскрипел Митя голосом Бабы-яги. – Вот погонятся за вами волки, и все. Шансов на спасение ноль!

– Зато зверюшки покушают. Тебе же запретили бегать. Куда ты поскакал, как вспугнутый кенгуру?

– Я не кенгуру, а быстрый олень, – важно приосанился муж и изобразил ветвистые рога.

Юля засмеялась и стукнула супруга по спине:

– Пошли, Бэмби! До рогов тебе еще расти и расти!

– Почему Дима такой потный и красный?! – вместо приветствия заорала с крыльца дражайшая Евгения Михайловна. – Немедленно в дом! Юля, что за ребячество? Ты понимаешь, что будет, если он простудится?

– Можно подумать, я наемная сиделка при инвалиде, – пробормотала невестка, ничуть не удивленная подобным приемом.

Ее здесь всегда отчитывали и учили жить. И, судя по косым взглядам, искренне надеялись, что однажды она перестанет быть членом этой идеальной семьи, в которой имелся всего лишь один «урод» на данный момент – большеглазая брюнетка-стихоплетка, хитростью охмурившая наивного математика.

– Не бубни, воробышек! – Дима чмокнул ее в макушку и громко крикнул: – Мам, не волнуйся! Юля только что меня ругала! И даже била за то, что я бежал! Я покажу тебе синяк!

Судя по тому, что Евгения Михайловна недобро прищурилась, шутку про синяк она приняла за чистую монету.

– О, дядя Дима приехал! – вылетела в коридор племянница Альбина, пробежав мимо Юльки, как мимо пустого места.

Неудивительно, дети копируют поведение взрослых. И если бабушка с мамой эту тощую девицу игнорируют, то почему бы десятилетней девочке не вести себя так же. Елена, мать юной нимфы, а по совместительству сестра Дмитрия, невзлюбила Юльку с первого дня. Крупная, чернобровая, круглолицая, с большой тяжелой грудью и мощным тылом, она с недоумением разглядывала привезенную на смотрины невесту брата и выразительно поглядывала на Евгению Михайловну. Маменька тоже в долгу не осталась, недоумение дочери поддержала, и они в тот первый вечер телепатировали друг дружке свое «фи». Юлька была похожа на весеннего воробушка: маленькая, хрупкая, смугловатая брюнетка с открытой, задорной улыбкой. Такая по определению не могла выносить и родить здорового наследника, а также стать нормальной женой для Димы в полном смысле этого слова. Малявке следовало повзрослеть, поумнеть и начать относиться к жизни серьезнее.