Читать книгу - "Солнце любви - Нэн Райан"

Тускло освещенный извилистый туннель привел женщину и кагуара в другую подземную палату, еще более просторную, чем первая, и в этот час безлюдную. Верхний свод пещеры почернел от копоти древних костров, возжигавшихся здесь давно ушедшими предками. В центре помещения и сейчас горел низкий, но ровный огонь.

Женщина и кагуар-альбинос приблизились к горящим кедровым поленьям. Женщина подняла гибкие руки и трижды хлопнула в ладоши — эхо далеко разнесло этот звук.

Через несколько секунд появилось полдюжины мужчин в коротких белых набедренных повязках и при оружии, глаза их еще хранили следы сна. Образовав полукруг, они безмолвно стояли, все взгляды были устремлены на нее.

Спокойным и тихим голосом она отдала им свои приказания.

Она велела развести огонь посильнее, так чтобы вся пещера наполнилась ярким светом и живым теплом; доставить из спальни ее магическое черное ожерелье; принести полную горсть амарантового семени, почитаемого ацтеками и применявшегося ими при совершении многих обрядов; зажечь сотни коричневых свечей вдоль каменных стен пещеры; затеплить десятки палочек благовонных курений в глиняных плошках; принести большой сосуд с пульке — пьянящим напитком из млечного сока агавы: напитка должно быть достаточно, чтобы пробудить в ней дар видеть то, что сокрыто от других.

Рослые мускулистые воины не обменялись скептическими взглядами при этом последнем требовании и не усмотрели в нем ничего опасного, хотя и знали, что пульке подобен «головокружительному урагану, циклону, несущему зло и порок» и что только старым людям дозволено пить это зелье столько, сколько они пожелают.

Законы и табу, налагающие суровые ограничения на поведение других людей, не были властны над черноволосой женщиной в белых одеждах. Этой ночью в пещере, среди высоких гор, должен был совершиться некий обряд, и верные последователи своей повелительницы не подвергали сомнению ее приказы, а просто выполняли их.

Спустя час после того, как рука, сжавшая ей сердце, вырвала ее из объятий сна, она уже лежала, свободно раскинувшись, перед костром, столь высоким и жарким, что на ее гибком теле выступила испарина и длинное белое одеяние прилипло к разгоряченной коже. Почти вплотную рядом с ней лежал белый кагуар, и в огромных желтых глазах зверя отражались разлетающиеся от костра искры.

Женщина жадно глотала из золотого кубка запретный напиток пульке, понемножку поедала амарантовые семена и лениво теребила пальцами надетое на шею черное ожерелье; тем временем густое голубое марево от курящегося ладана смешивалось с душным жарким воздухом пещеры-святилища.

Воины не присоединились к ней у костра. Они заняли места в почтительном отдалении, словно стояли на страже, не шевелясь, даже не позволяя себе поднять руку, чтобы стереть со лба пот, заливающий глаза.

Внезапно женщина села, обратив глаза к костру.

Ее черные глаза расширились и уставились на пляшущие языки пламени, в обрамлении которых ей явился образ лежащего юноши, умирающего в одиночестве посреди пустыни, залитой светом полной луны. С отчетливостью, не доступной для простых смертных, она видела, что он, израненный, лежит без сознания, что его обнаженная спина кровоточит, скула распухла и приобрела неестественно-пурпурный цвет, а содранные в кровь пальцы сжимают золотой медальон.

И ее сердце.

Из глаз у нее брызнули слезы — слезы гнева. Но также и слезы радости. Он нуждался в ней. В первый раз за все эти годы она понадобилась своему красавцу сыну. Она возьмет его сюда, к себе. Она укроет его в высоких горах Мексики, в этой пещере.

Она не позволит ему умереть.

Женщина отбросила от себя золотой кубок с пульке и высыпала пригоршню амарантовых семян обратно на золотую тарелку. Она поднялась на ноги, не обращая внимания на то, что тяжелое белое одеяние прилипает к влажному телу.

Голосом мягким, но властным она отдала своим служителям новые приказания.

Они немедленно повиновались, ничуть не смущенные тем, что их повелительница известна как La Extranjera — «Странная госпожа». Они знали ее под другим именем. — Богиня Шочикецаль.

Взмыленный жеребец Педрико Вальдеса, почувствовав отчаянное нетерпение седока, громыхал копытами в бешеном галопе.

Близился рассвет, а они скакали всю ночь. И конь, и всадник дышали с трудом и были измучены вконец, но по-прежнему полны решимости.

Теперь, когда одноглазый слуга из Орильи углядел что-то черное, лежащее на земле около гигантского кактуса, сердце у него зачастило еще больше. Это ощущение немедленно передалось чуткому скакуну, и тот постарался как можно скорее принести хозяина туда, куда он стремился.

Педрико бросил поводья и спешился в нескольких футах от подозрительного черного предмета. Задыхаясь, он опустился на колени и поднял с земли пару черных мужских брюк, разорванных в клочья на коленях, измятых, грязных и местами пропитанных кровью.

Он покачал головой: нет!

Может, это вовсе и не Луиса брюки. Штаны в кровавых пятнах могли принадлежать кому угодно. Это Мексика, до Орильи далеко.

Педрико почти убедил себя в своей правоте, но тут он увидел чуть поодаль пару блестящих черных ковбойских сапог. Один стоял торчком. Другой лежал в песке. В свете восходящего солнца блеснуло маленькое серебряное украшение на лежащем сапоге.

Вот тогда он понял.

Педрико выронил из рук разорванные черные брюки и, подняв сапог, всмотрелся в затяжной ремешок с инкрустированным серебряным клеймом SBARQ. Он уставился на эти буквы, бормоча «нет, нет, нет», но все уже стало ясно. Такая пара сапог имелась только у гордого юного щеголя Луиса Кинтано. Прижимая сапог к груди, Педрико поднялся с земли. Он медленно огляделся вокруг, со страхом ожидая, что в любую секунду его взгляд может упасть на труп убитого мальчика. Но ничего не увидел. Тогда он нагнулся, подобрал второй сапог и тщательно прикрепил роковую находку к задней луке седла.

Педрико Вальдес вновь уселся верхом на ожидающего коня. Расположившись в седле, он еще раз окинул взором угрожающе-тихую суровую землю, которая уже начинала раскаляться, хотя солнце только что взошло. Обреченно вздыхая, он прикидывал в уме, где в этой неприветливой, выжженной солнцем стране он найдет то, что осталось от красивого молодого ацтека.

Низко надвинув на глаза широкие поля сомбреро, Педрико направил коня на юг.

Когда в один из первых прохладных ноябрьских дней Мэг Салливен вошла в холл своего новоорлеанского дома и ее взгляд упал на письмо в серебряной корзиночке для визитных карточек, она не сразу смогла заставить себя вскрыть конверт. Это было третье послание, полученное ею от Эми за столько недель.

Первое — телеграмма с сообщением о смерти Уолтера Салливена — оказалось для нее внезапным и тяжелым ударом, от которого она не оправилась до сих пор. Не прошло и недели, как ей доставили коротенькое письмо от Эми, которая довела до сведения тетушки, что дон Рамон погиб в результате несчастного случая, а его сын Луис исчез неизвестно куда.