Читать книгу - "Тепло наших сердец - Нора Робертс"

— А почему я понимаю по-гэльски? Откуда я знаю их имена и имена сидящих под деревом?

Дана нахмурилась, опустив взгляд в чашку с кофе.

— Это я объяснить не могу.

— И еще кое-что. Души принцесс заточила темная, могущественная и алчная сила. И она не хочет, чтобы мы победили.

— Шкатулка и ключи, — прервала ее Зоя. — Ты их видела. Ты знаешь, как они выглядят.

— Шкатулка очень простая и в то же время красивая. Свинцовый хрусталь[20], высокая куполообразная крышка, впереди три замка. Ключи похожи на эмблему в приглашении и на символ на флаге, который реет над Ворриорз-Пик. Маленькие. Думаю, в длину не больше трех дюймов.

— Все равно бессмысленно, — не сдавалась Дана. — Если ключи существуют, зачем их прятать? Почему бы просто не вручить нужным людям, и дело с концом?

— Не знаю. — Мэлори массировала виски. — Должна быть какая-то причина.

— Ты сказала, что знаешь имена влюбленных, сидящих под деревом, — напомнила ей Дана.

— Да. Питт и Ровена. — Мэлори уронила руки на колени. — Питт и Ровена, — повторила она. — Они не смогли этому помешать. Все произошло так внезапно, так быстро…

Она тяжело вздохнула. Дана и Зоя ждали и наконец услышали:

— Дело вот в чем. Я верю. Верю — и мне наплевать, что это похоже на безумие. Я была там. Меня перенесли в картину через завесу снов, и я все видела своими глазами. Я должна найти ключ. Чего бы это ни стоило.

После утреннего совещания, включавшего пончики с джемом и разъяренную журналистку, у которой на два абзаца сократили статью об осенней моде, Флинн укрылся в своем кабинете.

Число сотрудников газеты не превышало тридцати человек, включая исполненного энтузиазма подростка, которому Флинн Хеннесси платил за ежедневную колонку, излагавшую точку зрения молодежи на происходившее в мире, стране, штате и их родном городе, поэтому один недовольный корреспондент представлял собой серьезную проблему. Бурю нужно было пережить в тихой гавани.

Флинн просмотрел почту, отредактировал статью о ночной жизни Вэлли, одобрил пару фотографий для завтрашнего выпуска, проверил подборку рекламных объявлений.

Даже через закрытую дверь до него доносились звонки телефонов и стук пальцев по клавиатуре. Полицейская рация на картотечном шкафу трещала и попискивала, звук телевизора, втиснутого на полку между книгами, был приглушен.

Окно в кабинете он открыл, и с улицы слышался утренний шум, а временами гулкое уханье басов автомобильных колонок, включенных на полную громкость.

Время от времени в соседней комнате можно было уловить стук задвигаемого ящика письменного стола. Рода, специализирующаяся на общественной жизни, моде и слухах, давала выход своему раздражению. Даже отделенный от нее дверью, Флинн чувствовал испепеляющие взгляды обиженной журналистки.

Рода и еще примерно половина сотрудников пришли в газету, когда он был еще мальчишкой. Большая их часть продолжает считать «Курьер» газетой его матери. Или даже деда.

Иногда это злило Флинна, иногда приводило в отчаяние, а иногда просто забавляло.

В данный момент он не мог разобраться в своих чувствах, но одно знал точно — Рода его достала.

Лучший выход — выбросить ее капризы из головы и начать править статью о заседании городского совета, на котором он присутствовал вчера. Предложение поставить светофор у рынка, споры вокруг бюджета, необходимость ремонта тротуаров на Мейн-стрит… И довольно острая дискуссия по поводу сомнительного предложения сделать платной парковку на улице, чтобы найти деньги на этот ремонт.

Флинн изо всех сил старался вдохнуть хоть немного энергии в репортаж, одновременно пытаясь сохранять журналистскую объективность.

Он размышлял о том, что «Курьер» не похож на «Планету»[21], а он не Перри Уайт[22]. Никто тут не называет его шефом. Даже если забыть о скандалах, время от времени устраиваемых Родой, Флинн не был уверен, что кто-либо, включая его самого, действительно верит, что всем тут заправляет он.

Здесь слишком хорошо помнят его мать. Элизабет Флинн Хеннесси-Стил. Одно имя чего стоит!

Флинн любит ее. Конечно, любит. И большую часть времени она его даже не раздражает. Они часто ссорились, когда он взрослел, но Флинн всегда уважал мать. Невозможно не уважать женщину, которая с одинаковой страстью относится к жизни и бизнесу как ее части и требует того же самого от других.

Следует отдать ей должное и за то, что она смогла уйти, когда того потребовали обстоятельства. Хотя и свалила все на сына, который совсем этого не желал.

Свалила все, включая скандальных репортеров.

Флинн встал, подошел к стеклянной стене и бросил опасливый взгляд в сторону стола Роды.

Она подпиливала ногти вместо того, чтобы работать. Дразнила его. Ладно, пусть пилит. Сегодня он не будет ссориться с капризной старой крысой.

Сегодня не будет.

Флинн вернулся на место и с головой погрузился в верстку первой страницы второго раздела газеты, когда в кабинет вошла Дана.

— Ни вежливого стука, ни прелестной маленькой головки в дверном проеме… Просто вламываешься.

— Я не вламываюсь. Мне нужно с тобой поговорить. — Сестра рухнула в кресло и оглянулась. — А где Мо?

— Сегодняшний день он проводит на заднем дворе.

— Понятно.

— Ты не могла бы вечером присмотреть за ним пару часов? А потом что-нибудь приготовить на обед, чтобы дома меня ждала горячая еда?

— Размечтался.

— Послушай, у меня было тяжелое утро. Жутко болит голова, а мне еще нужно закончить читать верстку.

Дана внимательно посмотрела на брата.

— Рода опять скандалит?

— Не смотри, — предупредил Флинн, не дав ей обернуться к неплотно закрытой двери. — Это ее лишь раззадоривает.

— Может, просто уволить ее ко всем чертам? Сколько ты будешь терпеть эту капризную старую крысу?

Флинн невольно улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.

— Она работает в «Курьере» с восемнадцати лет. Целую вечность. Послушай, я благодарен, что ты заглянула ко мне и даешь ценные советы, как разрешить проблемы с персоналом, но мне нужно закончить работу.

Дана вытянула длинные ноги.