Читать книгу - "В твоем сердце - Рия Радовская"

сединами, демонстрируя то, чего они уже лишены. Как жестоко!

— Возможно, кто-то и сказал бы, но большинство… — он хмыкнул, — думаю, не отказались бы от пикантного зрелища в центре зала советов. Я, конечно, не против зрителей, но демонстрировать твои прелести всем подряд — слишком много чести. Но твои выдающиеся идеи я запомню. На будущее.

Лин выгнулась, потерлась об Асира щекой. Кажется, из идей, которые она ляпнула в шутку, уже составился довольно длинный список, но мысль о том, что Асир возьмется воплощать каждую, не пугала, а будоражила. Но еще больше будоражили идеи Асира — Лин помнила их все. И те, которые воплотил сразу, и те, о которых только спрашивал, как о меде в саду старого Шукри.

Но еще было то, о чем он молчал. О чем намекала Лалия.

— Все, чего пожелает мой владыка. Асир… Мне важно… нужно знать, чего хочешь ты сам. Покажи.

— Я многого хочу. О чем конкретно ты просишь?

Лин прерывисто вздохнула. Как сказать конкретно о том, чего сама не знаешь? «Хочу наконец узнать и принять тебя всего? Видеть тебя таким, каким тебя не знает никто, кроме Лалии, узнать того, кого ты не показываешь своим нежным и капризным серальным цыпочкам. Твоего внутреннего зверя, которого я уже чуяла и ощущала, к которому тянется, как к вожаку, мой зверь. Хочу стать твоей целиком»…

Сердце бешено билось, наверное, ни одна ее близость с Асиром, ни одна встреча до того, как стали близки, не начиналась с такого яркого волнения. Как сложно сказать вслух то, что так понятно и красиво выстраивается в мыслях!

— Ты же знаешь. Я прошу… тебя, Асир. Такого, каким ты хочешь быть со своей анхой. Настоящего. Не сдерживайся со мной.

Он молчал. Дышал глубоко и ровно. Но за этим на первый взгляд спокойным молчанием Лин чудились и задумчивость, и сомнения, и еще… кажется, Асир не просто вдыхал ее запах, он пытался… понять? Наверное, стоило порадоваться, что не отказал сразу. Раз сомневается, значит, тоже хотел бы попробовать? Довериться? Открыться по-настоящему. Ведь она, единственная из сераля, кроме Ладуша и наверняка Лалии, знает о той его давней, юношеской истории с анхой. О причинах его опасений. А уж о том, как на Асира действует страх анхи, Лин узнала на собственной шкуре. Воспоминания об ужасной сцене в этой самой комнате до сих пор отзывались болью в сердце. Да, они разобрались с причинами ее страхов, но ведь одно дело понять разумом, и совсем другое — принять сердцем.

— Ты же чуешь, что я не лгу? — тихо спросила Лин. — Я принадлежу тебе. Выбрала тебя. Хочу тебя. Твоя целиком, со всем, что есть. Ты нужен мне. Мой владыка.

Горло перехватило. На языке крутилось запретное, такое важное и невозможное — «мой кродах», которое нельзя было произнести даже в мыслях ни в одной из половин их покалеченного мира.

Глава 12

— Ты веришь в то, что говоришь, — Асир отодвинулся, мягко опрокинул спиной на кровать, навис сверху, пристально и сосредоточенно вглядываясь в лицо. — А как же самый жуткий ужас твоей жизни? Потерять себя. Позволить кродаху все?

— Я не потеряю себя, — быстро возразила она. — С тобой — нет. Позволить тебе все — мое настоящее желание. Не помутнение, не сумасшествие. Самая большая мечта — дать тебе то, что ты хочешь, узнать, какой ты с анхой, которая доверилась тебе полностью. Которой ты доверяешь настолько, чтобы брать ее так, как хочешь ты и как нравится тебе. Даже мысль об этом делает меня счастливой.

— Все-таки норовишь подергать анкара за усы? — Асир усмехнулся, не отрывая взгляда, который из задумчивого стремительно становился тяжелым и жарким. — Не понимаешь, чего ждать, но надеешься, что все получится?

— Верю, — возразила Лин. — Чувствую — с тобой все будет правильно. Хочу этого больше всего.

— Ты уже знаешь, что мне нужно, — он склонился еще ниже, договорил почти в губы: — Может, не до конца осознаешь, но знаешь. Прислушайся, я чую главное желание твоего зверя, а он не ошибается. Это и есть ответ. Ты собираешься позволить мне все, но еще не до конца понимаешь, что это значит на самом деле.

Желание зверя? Лин помнила его. Отлично помнила, чего он хотел, когда она ждала, возьмет ли Асир Хессу. Чтобы Вожак брал не кого-то другого, а Лин. Брал, доказывая свою власть и волю. Принадлежать ему целиком. Подчиниться.

Асир отстранился, сел, не отпуская ее взглядом, заговорил громче и, пожалуй, спокойнее, как будто принял решение:

— Я хочу, чтобы ты слышала только меня, чуяла и чувствовала — только меня.

И снова Лин вспомнила те ужасные минуты ожидания, когда чуяла Асира — и Хессу. «Разве я не хочу того же?»

А Асир продолжал, медленно, веско, как будто желая впечатать ей в мозг каждое слово:

— Все остальное — не имеет значения. Даже если сюда ворвется вооруженная до зубов толпа. Даже если на нас рухнет потолок.

«Даже если вокруг куча чужих кродахов»: на этот раз вспомнились купальни и собственное изумление наутро. И уверенность: Асиру нравилось то, что она там вытворяла.

— Ничего не важно, кроме моего запаха и моего голоса. Мы уже проходили это. В твою первую течку. Но ты была на грани помешательства, твои реакции тогда были реакциями течной анхи за секунду до срыва. Я не получаю удовольствия от чужого помрачения или боли, мне не нужно подчинения от безысходности. Я хочу, чтобы твой мир сузился до меня, не потому что так решило твое тело, а потому что я и есть — твой мир, и ты принимаешь эту мысль с радостью.

Наверное, прежняя Лин — агент Линтариена, самодостаточная и независимая, возмутилась бы даже не от этих слов, а от одной только мысли, что такое можно допустить. Но у нынешней Лин это не вызывало отторжения. Она чуяла, как довольно встрепенулся внутренний зверь, чуяла его радостное согласие. Для него Вожак без всяких слов был основой и центром мира, тем, кто дарит уверенность, цель и спокойствие.

И разве ей Асир не дарил того же?

— Сейчас у тебя нет других желаний, кроме моих. Нет секретов, потому что они принадлежат мне. Тебя ничего не пугает, потому что я рядом. Я поведу тебя к наслаждению по краю страха, по краю беспомощности, по краю боли. Я не дам тебе сорваться.

Вдруг вспомнилось, как плыл перед глазами ночной Им-Рок с высоты крепостной стены. Откуда она вполне могла бы и впрямь запросто сорваться,