Читать книгу - "Некромантия. Задачи и упражнения - Мара Вересень"

так двусмысленно приглашает? Вот был бы номер, явись мы с Эфарелем не вместе, а каждый со своей парой по отдельности. Про пары додумывать не стала… К демонам. Отдыхать. А то на ужин позовут, а я тут вся уставшая, в пыли и сомнениях.

– Простите, что не смог встретить лично, Митика, – Халатир склонил голову, взял мою руку в свою и вместо того, чтобы, как везде принято, изобразить поцелуй, коснулся моих пальцев прохладным лбом. Стоящая в шаге позади него похожая на статую эльфийка вышла вперед и повторила жест. Мне стало неловко.

Халатир улыбался моему смятению. Улыбка на его вытянутом скуластом неподвижном лице смотрелась бы слишком чужеродно, если бы не глаза, которые тоже улыбались. Я помню, как он меня напугал, когда требовал раскрыть местонахождение не-мертвого сына. С такими лучше вести себя осторожно и без нужды не фамильярничать, несмотря на расточаемые авансы.

Эфарель молчал, он ограничился кивком и полупоклоном вместо загадочных приветствий и теперь терпеливо ждал, пока хозяева закончат с церемониями.

Ужин прошел… Просто прошел и ладно. Непринужденность там и близко не лежала. Тем более, кроме Халатира с, как я поняла, женой и нас с Эфарелем, в беседку, где накрыли стол, больше никого и не звали.

Блюда были изысканны, разговор не задался. Эльфийка так и промолчала весь ужин, Эфарель вежливо отвечал на ничего не значащие вопросы Фалмареля и сам такие же задавал. Иногда они вставляли в разговор слова на странном наречии. Корни были знакомые, похожие на Изначальную речь, которой пользовались при начертании знаков, но никто доподлинно не знал, как все это произносится. Так уж и никто? Как там Дан говорил? У всех свои секреты? Любопытно, но мне совсем не нужно. Я попробовала все, что было на столе, и вяло потягивала из бокала напиток. Халатир один явно наслаждался происходящим. Странный тип.

Идущего сейчас рядом со мной Эфареля тоже особенно понятным не назовешь. Он вон какой в этих традиционных одежках, как нездешнее видение. Прекрасный и утонченный. Я, может, и претендовала на прекрасную, иногда, но на утонченную – точно нет. Даже одевшись в платье, норовила топать, как орк, потому что привыкла к ботинкам, и скакать галопом там, где приличные барышни мило семенят. От гулей на цыпочках не побегаешь и упыря таким темпом не догонишь. Нет, я конечно не ящерок в гончарной лавке и воспитание получила соответствующее, но весь вечер цедить вежливое ни о чем – это же мрак кромешный.

Мы гуляли. Альвине вел меня закат смотреть. Очень по-эльфийски. Я и пошла только потому, что уже наобещала. Опять вспомнился Дан с его одой эльфийскому терпению. Пусть поикает, скотина такая. Интересно, он уже отдал магмобиль? От воспоминаний о магмобиле Холина, о Холине, о Холине рядом с магмобилем, Холине в магмобиле, и нас с Холином в магмобиле по телу прошла дрожь отчаяния и сердце сжалось в комочек. Может, я сама себе эту великую трагедию придумала? Вдруг он просто удивился очень, испугался, ну, взревновал, ведь с Ясеном у них уже был инцидент с Францеской. С чего я решила, что он решил, что все? Отойдет и позвонит. Или ждет, что я как виновная сторона сама позвоню, а я не звоню? А если я позвоню, а он скажет, что я ему никто? А если не позвоню, и он решит, раз я не звоню, то никто и все? Ыыыыыы! Геттар называл такое состояние “гнать волну” и был прав. Я себя накручиваю. Я остановилась. Потому что впереди был обрыв.

Вздохнула, скосила глаза на Эфареля и уселась на краю, свесив ноги вниз. Геттару бы тут понравилось. Он любил море. С отцом видеться не любил, а море очень даже. Альвине молча устроился рядом, не боясь запачкать свои прекрасные светлые одежды, ноги кренделем свернул и нахохлился, как воробей зимой. Закатное солнце рисовало на эльфийских щеках несуществующий румянец и Эфарель казался еще моложе, совсем-совсем юным. Говорят, самый лучший собеседник тот, с которым можно помолчать. Вот мы и молчим. Только каждый молчит о своем и разговора не выходит.

Я посмотрела вниз, невысоко, метров пять, и вздохнула. Море вздохнуло тоже. Волной и порывом ветра из-под обрыва. Пышный подол бросился мне в лицо, коленки и выше окатило прохладными брызгами, я поджала пальцы на ногах и почувствовала как мои туфли меня бросили.

– Глядь! – резюмировала я, а Эфарель заржал.

Я торопливо выпуталась из платья, чтоб поскорее посмотреть на это диво – ржущий как конь (вот не вру!) эльф. Альвине лежал навзничь, подложив руку под голову и ухохатывался, вытирая проступившие слезы широким рукавом уже извозьканного в пыли и траве одеяния.

– Что?! – Коленки, прочее выше и даже где-то между было мокрое от воды, опущенный подол лип к коже, зато пальцам на ногах было хорошо и просторно.

– Мика, ты… бесподобна! Закатный мыс еще никогда не удостаивался эпитета настолько краткого, но столь емкого эмоционально! И обувь в воду еще никто не ронял. Обычно монетки бросают.

– Я ваших замороченных традиций не знаю. Все, нагулялись. Веди… Тьма… Неси меня обратно до того места, где можно будет вести, а то тут камней мелких полно.

– С несказанным удовольствием, радость моя! – едва не заорал этот ненормальный, подорвался и подхватил меня на руки, не забыв при этом что-то на одежду колдануть, чтоб пятна поисчезали. Тоже так уметь хочу, но увы, бытовая магия давалась мне примерно, как “тлен”.

Где-то на полпути нас остановили. Странный, очень смуглый эльф в черном и тоже странном, словно его плотно обмотали тонкой нитью, а поверх набросили накидку, скрепив брошью в виде паука на плече. А еще он был лысый, если не считать пучка с длинной-длинной белой прядью на самой макушке. Эфарель тут же опустил меня, поклонился с почтением и сказал что-то на том специфическом языке. Последовал короткий диалог, после чего смуглый повернулся, а Альвине подхватил меня снова и пошел вслед за ним. Лицо его при этом сделалось ошеломленно-озадаченное.

– Пст! Что за дела? – прошептала я в очень удачно случившееся рядом эльфийское ухо и, не удержавшись, легонько ткнула в заостренный краешек пальцем. Эфарель загадочно потемнел очами и губу прикусил.

– Нас… пригласили, – немного рвано выдохнул он.

– Кто? – снова зашептала я и почувствовала, что сжимающие меня руки стали сжимать интенсивнее и как-то совсем не по-дружески.

– Оракул. Это Голос, его вроде как секретарь или посредник, когда оракул хочет кого-то