Читать книгу - "Хранитель истории - Тэффи Нотт"

– Почему мне хочется сбежать отсюда? – Тихо поинтересовалась я Голицына, когда поток желающих познакомиться со мной иссяк.

– Предпочтёте дверь для слуг или окно? – Весело поинтересовался граф, за что ему достался лёгкий хлопок веером. – Вы очаровательны, Вера Павловна, Вам не о чем беспокоиться. Принести Вам шампанского?

– Будьте добры. – Пару глотков сейчас точно не будут лишними. Но не успела я пригубить бокал, как по комнате прошёл уже знакомый мне шепоток, все как по команде поднялись.

– Его Величество, император Александр. Её Величество императрица Елизавета Фёдоровна. – Объявил звучный голос, двери распахнулись.

Император на этот раз был в гражданском, но всё равно чрезвычайно хорош собой. Под руку с ним шла императрица. Никакое сравнение, кроме как, с ангелом, с картин Тициана мне в голову не шло. Светлые волосы были аккуратно собраны наверху, лишь один закрученные локон изящно спускался по обнажённому плечу. Вечернее платье с открытыми плечами было дорогим, но сделано со вкусом – никаких излишних украшательств. Она была необычайно красива, но не затмевала красотой супруга. Наоборот, пара удивительно гармонична смотрелась друг с другом. Недаром всё светское общество сравнивало супругов с двумя ангелами, а поэт Державин в одном из своих стихотворений весьма метко сравнил августейшую чету с Амуром и Психеей. С тех пор прошло уже довольно много времени, но своего лоска Александр и Елизавета не утратили ни на йоту.

После долгих приветствий дошла очередь и до меня.

– Лизхен, позвольте мне представить сию очаровательную, юную особу – Вера Павловна Оболенская. – Я сделала книксен, приветствуя августейшую чету.

– Ваше Величество, это такая честь для меня. – Я не могла оторвать восхищённого взгляда от девушки. Подумать только, ей ведь сейчас где-то двадцать три года, она почти моя ровесница. Но разница между нами была просто колоссальной.

–Александр много о Вас рассказывал. – Улыбнулась мне девушка. – Говорил, что Вы очень талантливы.

– Давайте же удостоверимся в этом поскорее. – Император не дал мне и слова сказать. – Мы можем начать. Матушка подойдёт чуть позже.

Мужчина наградил меня покровительственной улыбкой. Я оглянулась на Голицына подле себя, тот едва заметно кивнул. Что же, кажется, делать нечего.

Гости быстро заняли свои места, а я поплелась к инструменту, подхватив заранее заготовленные ноты. Каждый шаг давался мне с трудом, чувство, что всё это не к добру не покидало меня.

Когда все расселись и в гостиной воцарилось что-то вроде тишины, я повернулась к гостям. Каждое моё движение рассматривалось будто под увеличительным стеклом. Я почувствовала, как кружится голова.

– Дорогие друзья. – Отличное начало, нечего сказать, назвать императорскую чету своими друзьями. Пять тебе Вера по этикету, садись. Я в панике прыгала взглядом с одного лица на другое, пока не заметила Голицына. Он мне улыбнулся, и я почувствовала, как снова чувствую землю под ногами. – Благодарю за оказанную мне честь. Не покривлю душой, если скажу, что моя музыка немного опережает время. Поэтому прошу Вас не быть излишне строгими к творцу, и, питаю надежду, что каждый найдёт в этой музыке что-то по душе.

Я сделала короткий книксен и села за клавикорд. Сердце колотилось так сильно, что его можно было запускать как метроном. Я волновалась даже больше, чем перед своим выпускным концертом в музыкальной школе. Но был у меня один проверенный способ, как с ним справиться. Я прикрыла глаза, касаясь клавишей. Просто представить, что нет всех этих жадных взглядов, оценивающих каждый твой вздох. Есть только ты и музыка. И вы чувствуете друг друга, наслаждаетесь друг другом так, что никто больше и не нужен. Это похоже на страсть, на текущий по венам огонь, который должен вылиться в мир с музыкой.

Я начала музицировать. «В пещере горного короля» и «Танец Анитры», «Утро» и переложенный моими стараниями «Первый концерт для фортепьяно» Чайковского. Моцарт и капелька Баха, и ещё много всего того, что я бесстыдно понадёргала из того, что осталось в моей голове.

И каждая новая композиция принималась публикой ещё лучше, чем предыдущая. Аплодисменты, нескончаемые комплименты, и снова музыка.

Когда я поняла, что пальцы перестают меня слушаться, то, закончив очередную химеру своих музыкальных вкусов, встала. Подождав, пока аплодисменты закончатся, улыбаясь от уха до уха, произнесла с поклоном:

– Должна просить у милостивой публики пощады и небольшой перерыв.

Император рассмеялся, его смех подхватили остальные, после чего взмахом руки было велено вносить напитки.

Я, подхватив бокал, ловко увернулась от всех, кто хотел лично выразить мне восхищение, и сбежала на балкон, дышать свежим воздухом. Там, забравшись в дальний угол, так, чтобы меня не было видно за пышной шторой, я, наконец, смогла перевести дух. Стянула перчатки, от которых ладони были совершенно мокрыми, устало привалилась к перилам и сделала пару глотков чудесного напитка. Алкоголь сейчас был для меня чем-то вроде топлива. Лучше бы с этой ролью справилось что-то достаточно крепкое, но дамам такое было не положено.

Я прикрыла глаза, стараясь не вслушиваться в гул за балконной дверью. Но долго пробыть в одиночестве мне не удалось.

– Позвольте Вас поздравить, мадемуазель. – Я вздрогнула оборачиваясь. Прикрыв за собой дверь, ко мне направлялся Голицын.

– Сергей Александрович, Вы меня напугали. – Мои плечи расслабленно опустились, я хитро улыбнулась. – Неужели Вам тоже пришлось по душе?

– Разве я когда-то сомневался в Ваших талантах? – Удивлённо отозвался мужчина, подходя ближе.

– Не припомню. – Я сделала ещё пару бодрящих глотков шампанского и отставила бокал на перила, перехватывая перчатки поудобней. – Надо возвращаться?

– Прибыла Мария Фёдоровна… - Я быстро подалась вперёд. – Нет-нет, не переживайте, она занята разговорами о природе и погоде, у Вас есть ещё несколько минут свободы.

– Полагаю, они мне необходимы.

Мы немножко помолчали. Я смотрела на догорающий в деревьях закат, который окрашивал дворец в чистое золото. В голове ещё немного шумело от дребезжания клавесина. Всё это было необыкновенно. Что я здесь, что играю для самого императора, что жизнь в одночасье превратилась в сказку про Золушку. Однако я ловила себя на мысли, что всё это – не моё. Что здорово было бы вспоминать об этом в старости, сидя у своего камина на даче и глядя на книжные стеллажи, заполненные научными работами собственного авторства. И если бы могла, я бы вернулась сейчас домой не задумываясь. Если бы не одно «но».

«Но» стояло и смотрело на