Читать книгу - "Как приручить одинокого волка - Зоряна Лемешенко"

— Да, сейчас неспокойно, думаю связи нет.

— Паш, если вдруг есть возможность, может какие-то знакомые…

— Есть, давай данные, как важного человека зовут.

Мне почему-то голос Павла показался очень довольным, хотя ситуация не располагала. Возможно, мне всего лишь показалось…

Вечер уже вступил в свои права, а звонка всё не было. Я пыталась сосредоточиться на работе, хотя цифры и фразы ускользали от моего внимания, а в голове звучал голос «Я приеду. Я живучий».

Дома, когда мы с Вадиком клеили домик и посыпали его блёстками, я немного отвлеклась, сосредоточившись на поделке. И резкая вибрация телефона на столе заставила руку дёрнуться, рассыпав немного глиттера мимо.

— Свет, пока ничего толком не известно, там, где Глеб, ожесточенные бои. Я буду держать в курсе, — сейчас Паша был серьёзен, а его голос звенел как струна, выдавая его волнение.

— Я поняла. Спасибо, — произнесла я, и в трубке зазвучали гудки.

— Мамоцька, со слуцилось? — малыш соскочил с табуреточки и подошел ко мне, обнимая за шею. Мой чуткий сыночек, в свои три с половиной года вёл себя как настоящий защитник, всегда поддерживая меня, если моё состояние того требовало.

— Всё будет хорошо, сынок, помнишь, тётя Злата говорила? Она же врать не будет?

— Неть, она зе цесная, — серьёзно произнёс Вадик.

Глава 28

Моя ведьма, сверкала серыми очами, метая ими молнии и отбрасывая меня от огромных серых ворот с незнакомыми письменами. Я не был уверен, видела ли она, что находится у неё за спиной, потому что, балансируя на пороге, она метелила меня каким-то зелёным веником и кричала «Ты что творишь? Ты что себе думаешь, как ты посмел?! Да я тебя!..» и еще много и нецензурно ругалась, не сдерживая свою злость. Я пятился назад и отступал, понимая, что мне не пройти мимо неё, она меня не пустит, да я уже и не понимал, зачем мне нужны были те ворота и то, что за ними, если хочется остаться с ней, успокоить и задобрить, хотя в её ярости тоже что-то было, что меня влекло.

Потом появилась боль. Тупая и пульсирующая, она меня сковывала железными клешнями вдоль всего тела — от пяток до макушки. Я словно весь состоял из этой боли, она не давала мне дышать, пошевелиться, открыть глаза и думать. Я не знаю, сколько времени я лежал в полной тишине и темноте недвижимый и оглушенный, когда к боли пришёл еще и гул даже не в ушах, а в голове, он давил на моё сознание, которое пыталось восстать из всепоглощающего мрака, мне словно удавалось на какие-то мгновения становиться мыслящим существом. Дальше гул нарастал и становился неоднородным, врываясь звуками, криками и обрывками каких-то фраз, пока не стал невыносимым, снова погрузив меня во тьму.

Я очнулся в больнице в полной тишине, если не считать мерного пиканья приборов, которые считывали мои показатели жизнедеятельности, при приглушённом свете лампы. Боль отступила, вероятно её отсутствием я обязан капельнице, содержимое которой уже было на исходе. И вот в дверном проёме показалась красотка в белом халате, которая поначалу не обратила внимания на мой настороженный взгляд и вообще на то, что я в сознании. Она поменяла флакон, лихо проткнув его иглой системы, и уже собралась уходить, когда я прохрипел «Детка, а курить тут можно?». Она вскрикнула, от неожиданности даже уронила флакон, благо, что пластиковый, а то пришлось бы долго собирать стекло.

— Вы очнулись?! — её глаза были как китайские блюдца, видимо вид у меня был не очень, — сейчас доктора позову! — и умчалась в свет дверного проёма.

А как я вообще попал на больничную койку? Я помню сильную боль, помню какие-то звуки — не то скрежет металла, не то взрывы, крики… Авария? Да, любил я погонять, был такой грешок. Ну куда там эта кукла ушла? Хоть бы сказала, ничего из стратегически важного не пострадало?

Через минуту в палату решительно вошёл очень строгого вида мужик в белом халате, а за ним семенила медсестричка, которая продолжала неверяще смотреть на меня.

— Ну, боец, впечатляешь! — пробасил врач, заглядывая мне в глаза. Затем достал из кармана фонарик и начал светить поочередно в мои органы зрения.

— Эээ! Полегче с фонариком, это совсем как-то жестоко! — я жмурился, а он пальцем пытался разлепить мне веки. Подняв руку в целях самозащиты, я увидел на ней причудливо изогнутый гипс.

— Ничего, потерпишь, это не самое страшное в твоей жизни. Думаю, самое страшное мы уже прошли… — доктор посмотрел показания приборов, хмыкнул, покачав при этом головой, и снова повернулся ко мне: — Как вообще себя чувствуешь? Боли, головокружение, тошнота?

— Да нормально, курить охото только.

— Покури. Ир, организуй для героя.

— Так нельзя же в палате, Сергей Викторович! — начала занудствовать девушка, чем сразу снизила свой рейтинг на несколько позиций. Пока держалась в топе за счет четвертого размера груди, обтянутого формой медсестры.

— Хочешь свозить в курилку? — съязвил Викторович, напротив, заслужив моё уважение.

Медсестра ушла, надеюсь за куревом, потому что мои уши уже сворачивались в трубочку.

— Сергей Викторович, а что случилось, как я здесь очутился? — решил я прояснить ситуацию, — Авария?

Мне совсем не понравилось вытянувшееся лицо доктора.

— Так, а скажи мне, парень, как тебя зовут? Полностью.

— Глеб Никитович Лесной.

— Дата рождения?

— 1 августа 1984 года.

— Место службы.

— 1й мотострелковый батальон…

— Стоп. Я о нынешнем месте службы… — вкрадчиво сказал доктор.

— В смысле о нынешнем? — приборы запищали активнее, выдавая моё волнение, потому что, сейчас происходило непонятное для меня.

— В прямом, сынок. Ты в военном госпитале, прибыл с передовой на военном санитарно-транспортном самолёте.

В ушах засвистело, а в глазах на мгновение стало темно. Нифига себе! Это каким таким хером меня из нашего уютного тыла занесло на фронт? Да, иногда ловил себя на мысли, что я бы там пригодился, и я взвешивал все за и против, но что-то я не помню своего решения…

— Какая сегодня дата? — осипшим голосом спросил я.

— 15 марта 20ХХ.

— Чёрт, — я уставился в потолок, осознавая, что кусок моей жизни я просто забыл, — ну хоть не годы из жизни выпали…

— Сынок, что помнишь последнее? Какую дату? — врач смотрел на меня внимательно и, кажется, сочувственно. Хотя взгляд сохранял ту же решительность и собранность.

— Осень была, работа, девушка, обычная жизнь… — я вспомнил Ритку и сразу понял, что не хватало мне не только сигарет, — А где я хоть…