Читать книгу - "Спаси моего сына - Полина Рей"

Тот вскакивает на ноги, устремляется прочь даже не глядя на меня. И я понимаю, что вижу его в последний раз. Впрочем, меня это сейчас совершенно не трогает.

Именно так – единственно правильно.

– И часто у тебя так бывает? – спрашиваю у Саши, когда заходим в прихожую.

К нему тут же бросается Руфи. Трётся о ноги Дарьялова, а он присаживается на корточки и чешет собаку за ушами. Малышка тает, жмурится от восторга.

– Как – так? – вскидывает он на меня взгляд и вдруг подмигивает.

Приходится обругать себя на всех возможных языках. И вправду – как? Чтобы едва ли не подраться с каким-то левым мужиком?

– Ну, как сейчас… – шепчу я.

– Так, как сейчас, никогда не бывало, – говорит Дарьялов.

За мной на кухню идёт, где я начинаю готовить кофе. Уже без вопросов и уточнения того, останется Саша, или нет. Всё ведь ясно и так.

– Хм… мне стыдно, что такое случилось, – признаюсь я, ставя через минуту перед Дарьяловым чашку капучино.

– Да нормально всё, – отмахивается тот в ответ.

Он пьёт кофе и смотрит на меня. А взгляд этот проходится по натянутым нервам.

– Ты ведь здесь только ради того, чтобы очки забрать? – спрашиваю у Саши.

– Забрать их – лишь повод, – уведомляет он меня. – Неужели ещё не поняла?

Он спрашивает об этом, а я… я замираю на месте.

Конечно, поняла. Иначе бы попросту сделала всё, чтобы только не пустить Дарьялова ни в в свою квартиру, ни в свою жизнь.

– А дальше что? – выдыхаю хрипло.

Саша ведь не просто так рядом. Он делает то, что у меня внутри ощущается как уверенность в будущем.

– А дальше видно будет, – говорит он в ответ.

Мы сидим друг напротив друга. Дарьялов допивает кофе, я – смотрю на него. Не знаю, что последует за этим всем, но у меня внутри вдруг спокойствие разливается, какого не чувствовала раньше ни разу.

– Знаю, что у тебя в прошлом было… – говорю вдруг.

Дура ты, Соня, раз сказала эти слова. Может рассчитывала на «дашь-на-дашь»? Саша всю подноготную о тебе знает, а ты о нём вроде как нет.

Не успеваю извиниться за произнесённые слова, когда Дарьялов говорит ровно и спокойно:

– Хорошо, что знаешь. Если бы не знала – сам бы рассказал.

Он снова отпивает глоток капучино, и я осознаю одну простую вещь – рядом со мной тот человек, который внушает мне спокойствие. Что бы ни случилось.

Между нами ведь нет вообще ничего такого, за что можно зацепиться и посчитать, что мы что-то должны друг другу. Но я чувствую себя… спокойной.

И наверное, в данный момент это именно то, чего мне так не хватает.

– Вика пригласила нас на её день рождения, – объявляет моя мать, заявившаяся ко мне безо всякого предупреждения.

Вручает какой-то пакет, который я прижимаю к себе скорее инстинктивно, чем желая это сделать.

– Ты имеешь ввиду мою бывшую свекровь? – уточняю, когда мама раздевается в прихожей.

С её стороны это практически нападение, схожее с двадцать вторым июня сорок первого года. Безо всякого объявления войны.

– Соф, хватит. Не нужно делать акценты на том, что ты считаешь Даню и Вику – бывшими.

Она забирает у меня пакет и проходит на кухню. Начинает выгружать на стол всякую всячину. Здесь какие-то упаковки кофе и чая. Вроде как подарочные. Мама собралась презентовать это Виктории Павловне на день рождения?

– Именно таковыми я их и считаю, – складываю руки на груди. – Но не совсем понимаю, с какой целью ты сейчас заявилась ко мне.

Я и вправду совсем не могу понять, что происходит. Виктория Павловна позвонила маме и они сообща придумали всё это? Бред. Я в это не верю. Тогда инициатива принадлежит моей родительнице?

– Как же – с какой? – совершенно искренне удивляется мама. – Смотри, что я принесла. Давай сделаем подарок, а завтра поздравим Вику.

Я напрочь не понимаю, почему вдруг моя бывшая свекровь стала для мамы «Викой». Нет, она называла её так и раньше, но никогда, чёрт бы всё побрал, я не слышала таких интонаций в её голосе.

– Мы не поздравим Вику в том виде, который ты себе выдумала, – отрезаю я, покосившись на склад кофе и чая на моём столе.

– В каком смысле? – удивляется мама.

– В таком. Я не собираюсь отправляться на день рождения Виктории Павловны.

– Почему?

Я мысленно закатываю глаза. Как же ей объяснить, что есть не только какие-то выдуманные кем-то догмы, что баба-дура обязана простить мужика, чтобы не остаться одной? Как донести, что есть ещё и самоуважение, любовь к себе, отсутствие страха прослыть идиоткой, которая выгнала мужика, что вытер о тебя ноги?

Сможет ли она понять, что бывают такие вещи, которые проглатывать нельзя, если себя уважаешь?

– Потому что если я с ней и встречусь, это будет просто ужин вдвоём. Мы посидим за столиком ресторана. Побеседуем о том, что нравится нам обеим. Но как только она начнёт говорить мне, что я должна держаться за семью и простить её идиота-сына, я просто встану и уйду.

У меня внутри всё вскипает. Будь прокляты те бабы, которые считают, что я обязана какому-то мужику просто за то, что он со мной рядом был! Да, мне до сих пор больно от того, что Даня такое сотворил. Но сгорать в агонии боли не равно прощению.

– Ну и дура ты, Соня, – хмыкает мать, после чего просто уходит, оставив свои «дары». И слава богу. Пусть исчезнет и больше не появляется там, где её совсем не ждут.

«Чем занята?»

Ни приветствия, ничего подобного, но мне это даже нравится.

Дарьялов спрашивает о моём быте, а у меня внутри всё переключается на него.

«С Руфой играем. Она уже выходит сама из-под кровати. А ты чем занят?»

Спрашиваю об этом, а у самой внутри мысли о нашем последнем разговоре. Как Саша сказал, что именно есть между нами с его стороны. И как я на это отреагировала.

У меня позади – десять лет жизни рядом с человеком, которому не просто в рот смотрела. Которому верила на все сто. И вот теперь вместо этого лишь руины.

Смотрю ли я с опаской на Сашу? Тысячу раз да. Хочется ли мне спрятаться и зализывать раны? Тысячу раз нет. Не потому что не любила мужа все эти годы. Это он меня не любил, раз был способен на такое предательство.

Потому что поняла, что значит любить себя. И собираюсь учиться этому и дальше.

«Да просто телек смотрю. Дискавери. Знаешь, чего хочу?»

Саша задаёт этот вопрос, а у меня внутри всё переворачивается. Только бы не сказал тех слов, от которых я почувствую разочарование.

«Не знаю… Чего хочешь?»