Читать книгу - "Играй в меня - Ирина Шайлина"

Я знал, что он вернётся. Слишком упертый. И прекрасно помню, как он вернуться обещал, скалился разбитыми губами. Но Катя… Такая хрупкая. Слабая. Никому по настоящему не нужная…Тогда, тем холодным майским утром я поклялся, что не отдам её. Это для Кати Димка герой. Для меня — предатель. И Катя моя.

— Поехали домой, — попросила она, легко коснувшись моей руки.

Я молча поднялся, свернул плед. По дороге Катя уснула, сползла на моё плечо. Вести машину было неудобно, но я терпел. И возле дома её остановился, и стоял целый час, пока она не проснулась. Я то знал, что кошмары её мучают. Пусть спит. А рука потом колола сотней тысяч иголочек и отказывалась разминаться — затекла.

Я до последнего надеялся, что вылечусь. Что наваждение схлынет. Меня потянет к другим бабам, и в глазищи Катькины жёлтые затаив дыхание я заглядывать перестану. Но нет. Похоже, это неизлечимо.

И первая наша близость, горькая до боли, от слез солёная, запечатлелась в памяти навечно. Каждый, сука, кадр. И кожа её, гладкая, странно холодная. Если бы не её мягкая податливость, прерывистое дыхание, биение сердца, можно было бы подумать, что я глажу алебастровую статую.

А я от каждого прикосновения пьянею. По ноге вверх, в ямку под коленом. Там кожа особенно нежная, кажется нажми сильнее ненароком — порвешь. Колени чуть разведены, между ними то, что любому мужику моего возраста прекрасно известно. А вот поди ж ты — крышу сносит. И туда, под подол лёгкого платья я пробираюсь медленно, моя ладонь скользит целую вечность. Словно по мирному полю.

Думается — вдруг она меня остановит? И даже хочется этого, до боли. Пусть бы я и умер там же, от перевозбуждения. Нет же… Ноги разводит ещё сильнее в стороны, и всхлипывает тихонько, словно сдаваясь, и мне окончательно крышу сносит.

И покусываю её, и целую, и трогаю, и ладони — горят. Вот она, Дюймовочка. Подо мной. В моих руках бьётся. Меня обнимает. Меня, а не Диму! И не отдам никому. Никогда…Потому что в тот момент, когда её ноги обхватили мою спину, когда я сам сделал то, о чем мечтал с пятнадцати лет — трахнул Коломейцеву Катю, я понял, что пропал окончательно. Что сексом моя зависимость не лечится точно. Что нужна она мне, девочка с жёлтыми глазами, жёлтыми и страшно пустыми, с исковерканной судьбой и психикой, нужна целиком и навсегда.

— Пошли сбежим, — шептал я в её маленькое ушко. — Вдвоём, на край света. Куда угодно.

Она была голая, абсолютно, совершенно, недопустимо. И мне казалось, что мы идеально друг к другу подходим. Инь и Янь. Две половинки одного пазла. Даже наша поза удивительно органична — Катькина голая попа упирается в мой пах, её спина к моей груди. Идеально. Мне так хорошо, что меня ведёт, словно пьян я.

— Глупый, — голос Катька глухой, едва различимый. — От себя то не убежать.

И кричать хочется от того, что она не понимает — я весь город готов убить и сложить кровавыми тушками у её ног. И сам же, с перерезанным собственноручно горлом. Истекать кровью и знать — вот сейчас она счастлива. Только не нужно ей ничего. Назначила себе наказание и отбывает. Порой даже думал — право слово, лучше бы умерла. Может переломался бы. И сам своих мыслей пугался.

И вот сейчас…столько лет прошло. И лежим также. Только между нами одеяло. Вдуматься — так себе преграда. Но кажется, что стена. И выворачивает от того, что многие годы ничего не изменили. Как топтались на одном месте, так и топчемся.

Только Дима вернулся.

— Выходи за меня замуж, — прошу я, сам приходя в ужас. — Дюймовочка.

Ужасаюсь я своей смелости. Глупости, безрассудности.

— Ты же свободна, — мой шепот горячий и прерывистый. — Все, Катька. Все закончилось. Я…я смогу тебя защитить.

И замираю. Не дышу. И слышу, как колотится её сердце. Звук завораживает и пугает. Словно отсчитывает мгновения Катькиной жизни. И страшно — с Катькой у нас ничего хорошего не было, но без неё я просто не умею.

— Да.

Она сказала так тихо, что мне показалось, что я ослышался. И она догадалась, и повторила уже громче, чётче, и мне отвечая, и убеждая себя:

— Да.