Читать книгу - "Свадьба палочек - Джонатан Кэрролл"

От Хью пришло письмо.

Прошлой ночью я видел сон и понятия не имею, что он означает. Но я хотел тебе о нем рассказать, потому что, мне кажется, он о нас с тобой.

Я в Лос-Анджелесе, и мне нужна машина, я иду в комиссионный магазин и покупаю «олдсмобил-88» выпуска 1960-х.

Он канареечно-желтого цвета и в хорошем состоянии, особенно радио. Но что в нем совершенно необычно, так это мотор — огромная картофелина! Кто-то заменил двигатель этим чудовищным клубнем. По какой-то непонятной причине работает он замечательно. Я езжу по Лос-Анджелесу в моей старой новой машине с двигателем-картошкой и прекрасно себя чувствую. У меня единственного в мире машина, чей мотор можно сварить и съесть, если проголодаешься.

Однажды я останавливаюсь на красный свет, и двигатель глохнет. Это меня беспокоит, тем более что пробег у машины гораздо больше сотни тысяч миль. Оттолкав машину к заправке, я объясняю механику, что случилось. Он открывает капот и разглядывает то, что под ним, без всякого удивления. Он говорит, чтобы я заехал в гараж. Там он вместе с другим парнем вывинчивает картофелину из машины и швыряет на землю. Она распадается на две половины. Я в ужасе.

Внутри картофелина, как и любой поработавший двигатель, покрыта слоем отработанного масла и нагара. Я спрашиваю, сколько будет стоить ремонт. Они отвечают, что смогут сделать только одно — поставить новый нормальный мотор, но это обойдется недорого — всего несколько сот долларов. Перед тем как проснуться, я все не мог решить, что мне делать. Я все думаю, почему они не вставили туда другую картофелину. Мне не нужен обыкновенный мотор. Что все это значит, Миранда?

— Понятия не имею, что это значит, Миранда! — сказала Франсес Хэтч. — Я ведь не Карл Густав Юнг!.. Твой любовник видел во сне картофель, а ты меня просишь растолковать этот сон? Я всего-навсего старуха. Состариться — это еще не значит больше узнать. Это значит больше прожить на свете. В мое время у людей не было психиатрии. И если тебе снился дурной сон, то считалось, либо ты что-то не то съела на ужин, либо у тебя чересчур богатое воображение. Я не верю в толкование снов. И тебе верить не советую. Вот тебя заботит, что там говорит сон твоего Хью, да ты лучше послушай, что он сам говорит, когда у него глаза открыты. И если его не снедает тревога о жене и детях, то и тебе о них печься не стоит. Кто ты в конце концов — его любовница или совесть? По-моему, это просто здорово, что он хочет отказаться от всего и всех ради тебя. Такой и должна быть настоящая любовь!.. Слишком самонадеянно думать, что ты знаешь, как нужно. Нравственность по большей части просто маскировка трусости. Мы избегаем дурных поступков не потому, что считаем их аморальными; на самом деле нас пугает незнание — сколько там до дна. Ох, много; упадешь с такой высоты — расшибешься насмерть. Но иногда после этого падения удается выжить, и мир там внизу оказывается в миллион раз лучше, чем тот, в котором ты живешь сейчас.

Когда я позвонила, чтобы сказать, что хочу его видеть, Хью спросил, почему я передумала. Я ответила, что жизнь без него стала пустой и мне этого больше не вынести.

Мы встретились на нейтральной почве — в нашем любимом ресторане, — но не прошло и часа, как мы оказались в моей постели.

Если у меня и были опасения, что он меня оставит, они рассеялись без следа. Не прошло и двух недель, как он перебрался в мою квартиру. Вещей у него было так мало, что это меня встревожило; я подумала: это пока лишь пробный переезд — ведь все его вещи остались в прежнем жилище, чтобы вернуться туда, если у нас ничего не выйдет.

Но вот однажды в субботу, когда он был у себя в офисе, раздался звонок в дверь. Из мебельного магазина привезли большое мягкое кресло, которого я не заказывала. Когда они сообщили мне, что заказ сделан неким Хью Оукли, я всплеснула руками. Хью любил читать по вечерам, но говорил, что для этого нужно идеальное кресло. Теперь он купил его для своего нового дома.

Шарлотта не позволила мне видеться с их детьми. Она была убеждена, что я лишь дурь ее мужа — чего только ни творит с мужиками кризис среднего возраста. И когда это затмение пройдет, они помирятся, а я стану вчерашней новостью. Так что знакомить со мной детей совершенно ни к чему.

Хью мало заботило ее мнение — он-то как раз очень хотел, чтобы дети могли с нами встречаться. Я сказала нет. Они обитали в параллельной вселенной, частью которой я еще не стала. На это еще будет время. Втайне я очень страшилась встречи с ними. Я представляла себе гневные взгляды, которыми его сын и дочь испепелят меня, прежде чем я успею их уверить, что готова на все, лишь бы с ними подружиться.

Хью очень скучал по детям, и я настаивала на том, чтобы он виделся с ними как можно чаще. Я понимала, что Шарлотты ему тоже во многом недостает. Я не сомневалась — между ними происходили разговоры и встречи, о которых он мне не говорил. Его чувства устремлялись то в одну, то в другую сторону, как яхта на ветру.

Чем я могла ему помочь? Быть ему другом. Делать все, чтобы он знал, как я люблю и ценю его. Придерживать язык, когда нужно; пытаться быть тактичной, когда первая реакция, если чего-то не понимаешь или боишься, — огрызаться и рявкать. Хью прожил в браке столько, сколько длилась вся моя взрослая жизнь. Для меня супружество было чужим незнакомым государством. Вообразить себе, что это за страна, было нетрудно, но воображать — все равно что перелистывать брошюру в бюро путешествий. Любую местность узнаешь по-настоящему, только побывав там.

* * *

— Ты слыхала когда-нибудь о Крейнс-Вью? Франсес улыбалась с закрытыми глазами. Она сидела у окна в своей гостиной, застланной красными коврами, и утреннее солнце освещало ее лицо. Когда за несколько минут до этого я вошла, поздоровалась и поцеловалась с ней, ее щека была почти горячей.

Мы пили быстрорастворимый чай и ели английские булочки — ее любимый завтрак.

— Что за Крейнс-Вью?

— Городок на Гудзоне, в часе езды отсюда. Я его открыла тридцать лет назад и обзавелась там домом. Он небольшой, зато с отличным видом на реку. Поэтому я его и выбрала.

— Вот не знала, что у вас есть дом, Франсес. Вы там бываете?

— Теперь нет. Мне там становится грустно. В этом доме у меня были два неплохих романа и славный пес. Однажды я прожила там почти год, я тогда разозлилась на Нью-Йорк и объявила ему бойкот. Я думала об этом своем доме на прошлой неделе. Дома не должны пустовать: или живи в них, или продавай. Хочешь его получить?

Я покачала головой и поставила чашку на стол.

— Вы не можете вот так взять и подарить мне свой дом. Вы что — с ума сошли?

Открыв глаза, она медленно поднесла булочку ко рту. Мармеладная капелька стала сползать через край булочки. Франсес осторожно подцепила ее большим пальцем и вернула на прежнее место, на верхушку. Меня она окинула холодным взглядом, но ничего не сказала, пока не закончила жевать.

— Извини, дорогая, но я могу делать все, что пожелаю. Не будь занудой и не говори со мной как с выжившей из ума идиоткой. Если я захочу отдать тебе свой дом, я отдам тебе свой дом. Ты не обязана его брать, но уж это дело твое.