Читать книгу - "Герой - Клэр Кент"

Когда мы заканчиваем есть, я убираю посуду и бросаю раздраженный взгляд в спину Зеда. Даже его спина кажется напряженной, мышцы плеч окоченели, а позвоночник прямой, как шомпол.

Хотя я полностью понимаю его настроение, оно только пугает Рину.

Вокруг никого и ничего нет. Такое чувство, что вокруг притаились призраки.

— Может, мы могли бы спеть несколько песен? — говорю я так бодро, как только могу. — Если ты попросишь, может, твой папа споет что-нибудь для тебя.

Зед быстро оборачивается, бросая на меня озадаченный, раздраженный взгляд. Последнее, что ему сейчас хочется — это петь. Я с молчаливой выразительностью перевожу взгляд на Рину.

Она свернулась калачиком рядом со мной, прижав колени к груди. Смотрит на темнеющий пейзаж, как будто в нем могут прятаться монстры.

— Хочешь спеть, папочка? — спрашивает она дрожащим голосом.

Выражение лица Зеда смягчается. Еще раз быстро оглядевшись, он кладет оружие и опускается на колени рядом с дочерью.

— Мы можем спеть пару песен, если хочешь. С какой из них ты хочешь начать?

Рина сразу оживляется и начинает петь несколько своих любимых старых песен в стиле кантри, которые иногда поет ей Зед. Он не музыкант, но у него довольно хороший голос, и он помнит все слова.

Я никогда особо не слушала музыку кантри, но теперь я тоже знаю все эти песни, так что подпеваю.

Очевидно, воодушевленный улучшением настроения своей дочери, Зед тоже расслабляется. Я улыбаюсь, наблюдая, как он поднимает Рину на ноги и совершает с ней шаги тустепа.

(Тустеп — американский бытовой танец, немного напоминающий польку, — прим).

Она хихикает, спотыкается и пытается петь слова песни во все горло.

Я регулярно осматриваю окрестности, просто на всякий случай, но мир так же пуст, как и двадцать минут назад.

Мы совершенно одни.

Когда мы заканчиваем эту песню, Рина хлопает в ладоши и от волнения исполняет небольшую джигу.

Зед ловит мой взгляд и улыбается по-настоящему. Тепло, искренне и интимно. Это заставляет мое сердце подпрыгнуть, а затем забиться быстрее.

— Еще одну, папочка? Можно еще одну?

— Да. Еще одну, а потом тебе придется лечь спать.

— У меня нет кровати.

— Сегодня ты можешь спать на сиденье грузовика. Это будет почти как кровать.

Мне сразу нравится эта идея, так как двери грузовика можно запереть, а значит, там она будет в большей безопасности, чем где-либо еще.

Рина, похоже, в восторге от этого плана.

— О, это будет здорово! Но сначала еще одна песня!

— Да, еще одна песня. Какую ты хочешь?

Она на минуту задумывается, решая выбрать что-нибудь подходящее. И наконец выпаливает:

— Старики разговаривают о погоде!

Я усмехаюсь, услышав ее импровизированное название старой песни Рэнди Трэвиса, которая всегда была одной из ее любимых.

Зед серьезно кивает.

— Это хорошая песня, — он протягивает руки, чтобы снова потанцевать с Риной, и она с радостью соглашается. Они танцуют всю первую половину песни.

Затем Рина резко отстраняется и восклицает:

— Теперь ты потанцуешь с Эсси!

Я начинаю возражать, потому что танцы — это не мое, а девочке было так весело. Но Зед, не колеблясь, подходит к тому месту, где я сижу. Он протягивает ко мне руку.

— Ты тоже танцуй, Эсси!

Вздохнув и покачав головой, я позволяю Зеду поднять меня на ноги, а затем привлечь в позу, положив одну руку мне на талию, а другую сжав в своей.

Рина радостно аплодирует.

Зед начинает петь песню с того места, на котором остановился, показывая мне па танца. Я стараюсь как можно лучше следовать его примеру, и вскоре мне уже все равно, правильно ли я двигаюсь.

Он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах улыбка. В мерцающем свете огня его лицо кажется красивым и знакомым, но в то же время оно выглядит совершенно новым. Как будто он поет прямо для меня. Говорит, что будет любить и хранить верность мне вечно.

Я реально могла бы растаять в ответ на это.

Когда песня заканчивается, Рина вскакивает, продолжая хлопать, и подбегает, чтобы одновременно обнять нас обоих за бедра.

Я смеюсь, довольная тем, что это отвлекает меня от того, что я только что чувствовала.

Я подозреваю, что Зед все еще наблюдает за мной, пока я помогаю Рине умыться, переодеться в пижаму, а затем устроиться с одеялом и подушкой на заднем сиденье в кабине грузовика.

По какой-то причине меня охватывает тревога, она переполняет грудь и сжимает горло. Я похлопываю по пассажирской двери, где Рина надежно укрыта на ночь, а затем скрещиваю руки на груди.

— Может, нам по очереди дежурить? — спрашиваю я, в основном для того, чтобы как-то заполнить тишину.

— Тебе лучше немного отдохнуть. Я не планировал спать сегодня ночью, — он говорит это как ни в чем не бывало, как будто это простая констатация факта. С которым я не могу спорить.

Я не одобряю ни его тона, ни слов.

— Ты не можешь бодрствовать всю ночь. Опасность существует всегда, но одного из нас будет достаточно, чтобы стоять на страже и следить за происходящим. Мы можем дежурить по очереди и оба немного поспать.

— Ты предполагаешь, что я смогу уснуть.

— Да, я предполагаю, что так. Ты, должно быть, очень устал.

— Я в порядке.

Он выглядит неважно. Снова кажется напряженным — прежняя нежность была лишь временной интерлюдией.

Я понимаю, что тревога может сделать с человеком, даже с тем, чей рассудок и рациональное мышление говорят об обратном. Я понимаю это лучше, чем кто-либо другой. Но я не привыкла к такому поведению Зеда. Он всегда был спокойным. Невозмутимым. Твердым, как скала.

Подавляя свое раздражение, я мягко говорю:

— Ну, я тоже в порядке. И мне нравится выполнять свою часть обязанностей. Так почему бы тебе не заступить в первую смену, а я немного посплю. Ты можешь разбудить меня примерно в середине ночи, чтобы вздремнуть несколько часов.

Он встречается со мной взглядом и коротко кивает, что успокаивает меня. В конце концов, он будет благоразумен.

— Ладно. Хорошо, — я переминаюсь с ноги на ногу. — Мне кажется, сегодня все прошло неплохо. А тебе?

— Да. Это было лучшее, на что мы могли надеяться.

— А завтра мы отправимся пешком. Очевидно, нам придется идти медленнее, но нет никаких оснований предполагать, что мы столкнемся с еще большими трудностями, чем сегодня.

— Верно, — его слова звучат не слишком убедительно, но я и сама не до конца убеждена.

Что есть, то есть. Эта поездка никогда не будет безопасной. Мы все равно должны