Читать книгу - "Замок на скале - Симона Вилар"

– Они все уехали, – обиженно протянула Кэтрин. – И забрали с собой Дэвида. А я так хотела поехать! Олнвик – самый прекрасный замок на свете, я была там в прошлом году на Троицу. Я думала, что поеду и теперь, а они… А отец…

И она расплакалась навзрыд. Генри принялся ее утешать. Он напомнил, что маленький Майсгрейв – крестник Перси, к тому же именно в праздник Сретения Богородица принесла маленького Иисуса в храм, и потому в этот день всех первенцев мужского пола приводят в церковь. Но Кэтрин ничего не желала слушать.

– В этот день дарят друг другу свечи и пекут блины, а в Олнвике устраивают фейерверк. А я никогда-никогда не видала этого! И Дэвид увидит это огненное чудо первым, а потом станет дразниться!

Генри взамен пообещал, что когда-нибудь он возьмет ее с собой на Юг, в Йорк или даже в Лондон, и они увидят фейерверк куда более пышный, чем в Олнвике. Это подействовало. Глаза Кэтрин высохли, и она внимательно уставилась на Генри Стаффорда.

– Это правда?

Он поклялся, хотя и знал, что лжет, и если уж уедет, то никогда больше не переступит порог Нейуорта.

Затем Кэтрин строго спросила, правда ли то, что на него напал во время охоты оборотень. Генри уточнил – никакой не оборотень, а старая волчица. Но Кэтрин это не устраивало.

– Все говорят, что это не простая волчица. Люди из деревни проткнули ее колом из осины, а потом сожгли и пепел развеяли по ветру. Даже мама говорила, что эта волчица хитра, как ведьма, и вела себя иначе, чем обычные звери.

Девочка солидно осенила себя крестным знамением.

Генри почел за благо согласиться с ней. Что ж, пусть себе считают, что в волчицу вселился злой дух. Пожалуй, тогда его поражение не будет выглядеть столь позорным. С него достаточно и одной мысли о том, что его спасла женщина, за которой он пытался ухаживать, на которую он хотел произвести впечатление. Стыд жег его сердце, и герцог дал себе слово, что уедет из Нейуорта, едва только ощутит в себе достаточно сил…

Он был силен и молод и не мог долго валяться в постели. Поэтому, едва капеллан снял повязку с его лица, добавив, что кость ноги не затронута и пострадали лишь мышцы, Генри решился встать. Минула всего неделя, а он, прихрамывая и поддерживая руку на перевязи, уже пересек покои и встал у окна. Круглое посеребренное зеркало, которое подала ему камеристка Молли, отразило его изборожденное рубцами лицо. Багровые полосы тянулись от подбородка через скулу к виску, но молодой лорд понимал, что и за это он должен возблагодарить Бога, не допустившего, чтобы волчица вырвала ему глотку. Глаза Генри не утратили своего очарования и блеска, а рубцы хоть и обезобразили всю левую половину лица, однако не настолько, чтобы Кэтрин, с любопытством изучавшая новый облик высокородного гостя, не заметила:

– Мне вас очень жалко. Однако вы по-прежнему очень красивый.

Герцог обнял малютку. Всегда много внимания уделявший своей внешности, он лишь теперь понял, что для него значило лицо. Наверное, это было недостойно воина, но так уж вышло, что Генри Стаффорда воспитывали большей частью женщины, и, если он и научился прекрасно владеть оружием, объезжать коней и держать себя с достоинством, все же в его характере сплелись и женская мягкость, и ранимость, и податливость. И хотя он старался не показать, что раны еще тревожат его, лишь один Ральф Баннастер знал, что его господин едва не расплакался и не швырнул в камин зеркало, увидев, что сталось с его обликом.

– Мы уедем отсюда, Ральф, – твердил он оруженосцу. – Уедем, как только я смогу сесть на коня. Я не хочу, чтобы леди Анна видела меня таким.

Однако барон с баронессой вернулись гораздо раньше, чем предполагали. Это произошло неожиданно, на исходе недели. Уже стемнело, и распоряжавшийся в отсутствие барона Оливер Симмел велел поднять мосты и выставил дозоры на стенах. Генри засиделся за партией в шахматы с самым неожиданным партнером, какой у него когда-либо случался.

Это был карлик Майсгрейвов – Паколет. Кривоногий, с плечами неравной высоты, с круглыми и темными, как у спаниеля, глазами и шишковатой большой головой, он оказался на диво умен и сообразителен и так виртуозно обыгрывал лорда, что тот в конце концов не выдержал и отвесил шуту такую оплеуху, что тот, звеня бубенчиками, откатился в дальний угол комнаты, но сейчас же, словно на пружинах, вскочил и запрыгал, показывая язык и корча зверские рожи, пока Бэкингем не расхохотался и не предложил уродцу новую партию.

Герцог благоволил к шуту, ибо тот был словоохотлив и с готовностью отвечал на вопросы о своей госпоже. Так Генри узнал, что она появилась в Нейуорте, когда король Эдуард вернул себе трон. Ради нее барон Майсгрейв отказался от выгодной должности при дворе, а когда герцог Глостер сделался наместником Севера Англии, стали даже болтать, что барон с баронессой собираются уехать на континент. Все это дразнило любопытство герцога.

Однако в этот вечер ему было не до расспросов. Он трижды проиграл карлику, но теперь сумел-таки поставить его в безвыходное положение и, усмехаясь, глядел, как шут потирает лоб и скребет в затылке, решая – то ли пожертвовать королевой, то ли отдать ладью, оставив при этом беззащитным короля.

И в это мгновение раздался пронзительный звук рога, оповещавший о прибытии хозяев. Карлика словно ветром сдуло. Генри слышал, как звенят его бубенцы, пока он скачет со ступени на ступень вниз по лестнице. Вскоре раздался скрежет поднимаемых решеток, затем внутренний двор наполнился грубыми мужскими голосами, громом подков о камень, замелькали отблески факелов. Генри тоже встал и начал осторожно спускаться.

Когда он оказался у отворенной двери, ведущей в большой зал, там все еще было пусто. Камины были холодны, и лишь одинокая свеча теплилась в высоком шандале, отбрасывая смутные тени.

И сейчас же он увидел баронессу. Она шла торопливо, почти бежала. Генри услыхал ее нервное, сродни всхлипыванию, дыхание. Затем в дверном проеме возник силуэт ее мужа.

– Анна! – громко позвал он. – Анна, погоди! Нам необходимо объясниться.

Но она уже поднималась по лестнице наверх.

– Зачем, Фил? Я устала и хочу спать.

Генри невольно отступил в тень. Леди Анна миновала его, задыхаясь от ходьбы или слез. Барон остался в зале. Какое-то время он стоял неподвижно, затем повернулся и медленно вышел.

На другой день герцог не стал спускаться вниз, сославшись на недомогание. Но еще с утра к нему прибежал карлик Паколет и выпалил, что сегодня барон ночевал в башне, в помещении для солдат, а леди Майсгрейв, хотя с утра и занялась обычными делами, но ни словом не перемолвилась с господином Филипом.

Однако, когда ближе к обеду баронесса поднялась в покои герцога, она не выглядела удрученной чем-либо. Она выразила удовлетворение тем, что сэр Генри столь быстро поправляется, была весела и даже нежна. Генри это отчасти обескуражило, особенно когда он понял, что баронесса явно кокетничает с ним.

– Вас не пугает мое обезображенное лицо? – в упор спросил герцог.