Читать книгу - "Я иду искать - Алекса Гранд"

Лиля

Я знала, что рано или поздно это должно случиться.

Была на тысячу и один процент уверена, что судьба когда-нибудь обязательно столкнет нас с Крестовским лбами, вытряхнет надежно спрятанные скелеты из моего шкафа и заставит вертеться, словно ужа на сковородке.

Правда, к этому моменту я рассчитывала обзавестись несокрушимой броней, обрасти прочным панцирем и научиться запирать ненужные эмоции на замок.

Вместо этого я стою, уткнувшись лбом в спину превратившегося в камень мужчины, хлюпаю носом и глотаю текущие по щекам жгучие слезы. Разлетаюсь на мириады взволнованных атомов, захлебываюсь терпким мускусным запахом и с титаническими усилиями выталкиваю из себя жалкую просьбу.

— Пожалуйста, Игнат…

Сиплю, словно простуженная, и чувствую, как под онемевшими пальцами напрягаются мышцы чужого стального пресса. Крестовский сбрасывает с себя мои руки, падающие безвольными плетьми, разворачивается на сто восемьдесят градусов и нависает надо мной, подобно громадной скале.

Со свистом выпускает воздух из ноздрей и спрашивает обманчиво мягко. Так, что у меня волосы на коже встают дыбом.

— Пожалуйста? Пожалуйста, Лиля?

Спародировав мою жалкую мольбу, он наклоняется еще ниже, ловит меня двумя пальцами за подбородок, не позволяя спрятать глаза, и буквально препарирует полным клокочущей злости взглядом, вряд ли осознавая, что давит так сильно, что завтра от его прикосновений, скорее всего, проявятся синяки.

— Четыре года! Четыре, мать его, гребанных года я не знал, что у меня есть ребенок! Пять лет я верил в то, что ты сделала тогда аборт! Спать не мог нормально, жрал через раз!

От колких фраз, врезающихся в солнечное сплетение, я цепенею. Крест же разгоняется в считанные секунды, срывается на оглушительный крик, раздает такой диапазон отчаяния, что меня скручивает пополам и едва не начинает тошнить.

— Четыре года МОЯ дочь называла отцом другого человека! Четыре года какой-то мужик читал МОЕЙ дочери сказки, катал ее у себя на шее, мазал зеленкой ей ссадины! Ты лишила меня возможности увидеть ее первые шаги, услышать ее первые слова, а теперь считаешь, что банальное «пожалуйста» спасет ситуацию?!

— Игнат, я тебя прошу…

Я знаю, что в полосующих душу на мелкие окровавленные кусочки фразах Крестовского, есть много правды. Знаю, но все равно надеюсь выторговать убогое подобие перемирия, даже если мне придется унижаться, ползая перед ним на коленях.

— Даже не смей!

— Подумай о Варе. Что будет с ней, если мы развяжем эту бесполезную войну? Будем таскаться по судам, рыться в грязном белье, спонсировать адвокатов? Победителей не будет. Пострадают все и, в первую очередь, наша с тобой дочь.

Выпаливаю это все на одном дыхании, как будто от скорости моей речи зависит решение Игната, и по старой привычке, въевшейся в кожу, накрываю его пальцы своими. Инициирую робкий физический контакт, когда-то даривший успокоение, и забываю вентилировать легкие кислородом.

Приклеиваюсь к клочку асфальта. Дрожу. Смиренно жду не подлежащего обжалованию приговора и не могу вообразить, что, если Крестовский забьет на здравое зерно и вопреки всему захочет моей крови.

— Это тебе стоило подумать о Варином благополучии раньше. Теперь все будет на моих условиях.

Оценив мое полувменяемое состояние, Крест хищно ухмыляется и шагает еще ближе, опутывая аурой власти мою волю. Подавляет. Подчиняет. Играючи подминает под себя.

Мысли путаются. Зрение расфокусируется. Язык прилипает к нёбу.

— Встречаться будем там, где я скажу. Времени проводить будем столько, сколько я скажу. Уяснила?

— Угу.

Киваю медленно и понимаю, что окончательно и бесповоротно проигрываю. У меня в рукаве ни единого козыря, ничего, что я бы могла противопоставить оппоненту, а те смехотворные шестерки, что у меня на руках, не перебьют туза Крестовского.

— И только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель. Свалишь куда-нибудь вместе с Варей — я тебя из-под земли достану, приволоку за волосы обратно и больше не буду таким милосердным. Андерстенд?