Читать книгу - "Женская солидарность - Ронда Гарднер"

— Потому что вы меня бесите! Пойдемте. — Он схватил ее за руку. — Вам будет очень приятно провести время со своим героем, а может быть, с двумя героями!

— Я предпочитаю съесть свой ланч в одиночестве. — Энн быстро пошла по узкому проходу между креслами. Но когда она почти дошла до выхода, один из прожекторов слегка качнулся и ярко осветил ее лицо и белокурые волосы.

— Энн! Что ты здесь делаешь?

Понимая, что попалась, Энн круто обернулась и увидела Десмонда, который быстро шел от кулисы к ней.

— Ты тоже здесь занята? — Он схватил ее руки в свои. — А ты хороша: не ответила ни на одно письмо. Я думал ты…

Энн обвила его руками за шею, прекратив поток слов.

— Как чудесно видеть тебя, Десмонд! Сколько же мы не виделись? Вечность! Как поживает кузина Мод? — Прижавшись губами к его уху, она прошептала:

— Я секретарь Моллинсона. Не выдавай, что я актриса.

Десмонд Барклэй напрягся, но когда отодвинулся от нее, лицо его ничего не выражало.

— С кузиной Мод все хорошо, хотя она злится, что ты давно с ней не виделась. Она сегодня в городе, так что если ты пойдешь со мной, то ты сможешь с ней увидеться.

Энн заколебалась. Она боялась, что ей придется рассказать не только о том, почему она работает секретарем, но и о том, что она дочь Лоренса Лэнгема. То, что он узнает об этом раньше Пола, показалось ей предательством, и она покачала головой.

— Сегодня днем я не смогу, я занята.

— Тогда вечером?

— Энн обедает со мной. — Незаметно для них к ним подошел Лори. — Моя жена уехала на несколько дней в наш коттедж в Сассексе, и я одинок.

Пол присоединился к их компании. Руки в карманах, брови насуплены.

— Кажется, моя секретарша становится очень популярной.

— Не надо было брать секретарем такую красавицу! — сказал Лори.

— Мне нужна не внешность, — возразил Пол. — А компетентность.

Энн моргнула, чтобы смахнуть внезапные слезы. Если Пол сейчас терпеть ее не может, что же он почувствует, когда узнает, кто она, и почему стала у него работать? В фойе она повернулась к троим мужчинам с неуверенной улыбкой.

— Если не возражаете, я вас здесь покину. У меня встреча.

Не заботясь о том, что они подумают, она выскочила на улицу. Было ветрено, и чтобы укрыться от пронизывающих порывов, она забежала в ближайший кафетерий. Там она тянула с едой, сколько позволяло приличие. Наконец, оставив почти все нетронутым, она вернулась в театр, чтобы найти Пола.

Служитель передал ей записку.

— Это оставил мистер Лэнгем, а мистер Моллинсон велел передать, чтобы вы ехали к нему и занялись корреспонденцией.

— Он не сказал, приедет ли позднее?

— Об этом ничего не сказал. Только то, что я передал.

Энн открыла записку отца и узнала, что он приглашает ее вечером пообедать.

Я встречу тебя в «Рице» в 7.30, — писал он. — Надень лучшие тряпки. Я возьму с собой Десмонда!

В Хэмпстед Мьюз она приехала около четырех часов и сразу начала работать с грудой писем, громоздившейся на письменном столе.

В шесть часов Пол еще не вернулся, и Энн направилась в свое жилище. Она выбирала платье на вечер очень обдуманно. Решив пожертвовать простотой ради изысканности, она остановилась на зеленом шелковом кафтане.

Ее усилия были вознаграждены взглядом, полным удивления и восторга, которым ее окинул Десмонд, когда она вошла в бар «Риц». Да, она может легко вызывать восхищение мужчины, пусть и не того, кого ей надо!

— Ты изумительно выглядишь. — Он взял ее за руку. — Я никогда раньше не видел тебя в зеленом.

— Это новое платье. Свидание сразу с двумя такими мужчинами заставило меня показать, на что я способна!

Десмонд наклонился к ее уху, шепча свои комплименты, а отец благодушно улыбнулся из-за кофейного столика.

— Ну, ну, вы двое! Не заставляйте меня чувствовать себя третьим лишним!

Энн отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Кажется, отец решил играть роль тщеславного любимца публики. Вечер обещал быть забавным!

— Как вы смотрите на то, чтобы отправиться поесть, — предложила она. — Не знаю, как вы, но я умираю с голоду.

Когда они вошли в зал ресторана, все взгляды обратились к ним, провожая их до столика. Энн знала, общее внимание было вызвано ее отцом. Точно из-под земли мгновенно появился официант с меню и винной карточкой. Когда обед бы заказан, Десмонд посмотрел в сторону танцевальной площадки.

— Вы простите нас, если мы немного потанцуем?

— Разумеется, — сказал Лори, — Не забудьте только поторопиться, когда подадут еду. Не выношу есть холодный суп!

Энн прошла впереди Десмонда к танцевальной площадке. Он притянул ее поближе к себе и тихо зашептал ей на ухо, его теплое дыханье коснулось ее кожи.

— Как изумительно, Энн, держать тебя так близко. Я даже не подозревал, насколько мне тебя не хватало, пока не увидел тебя сегодня днем. Почему ты не написала мне?

— Я была занята.

— Я не дурак, Энн. Если ты попробуешь отговориться от меня каким-нибудь враньем, я начну расспрашивать всех вокруг.

— Ты ничего не узнаешь.

— Не ручайся! — ухмыльнулся он. — Почему ты не хочешь, чтобы Моллинсон знал, что ты актриса? И при чем тут Лэнгем? Если я не ошибаюсь, между вами что-то происходит.

— Какой ты наблюдательный, — не удержалась Энн. — Между прочим, он — мой отец.

— А Моллинсон, полагаю, твоя тетушка Фанни?

— Нет, он мой наниматель. Он выгонит меня, если узнает, что я актриса.

— Почему?

— Он думает, что все женщины хотят роли в его пьесах.

— А ты не хочешь?

— Нет.

— А по-моему, из тебя выйдет хорошая Мэри-Джейн.

От неожиданности она споткнулась.

— Я отдала бы все на свете, чтобы сыграть ее.

— У тебя нет никакой надежды: Сирина не откажется от этой роли. Вспомни о черте, и он появится. Сирина здесь с Моллинсоном. Ни больше, ни меньше!

Он закружил ее, и Энн лишь мельком могла увидеть, как Пол и Сирина пробирались между столиками.

— Они красивая пара. Как по-твоему?

— Она для него слишком мала ростом. — Энн опустила руку. — Обед подали, пойдем, не следует заставлять ждать.

Торопливо вернувшись к столику, она села. Лори невозмутимо поглядел на нее и кивнул:

— Видели, кто только что пришел сюда?

— Да.

Лори начал рассказывать о своих испытаниях в пустыне. Десмонд слушал, забыв обо всем на свете. Они обсуждали обычаи бедуинов, когда на скатерть упала тень.