Читать книгу - "Очарованная призраками - Лора Себастьян"

осторожно спрашивает она. – Ты привела его сюда. Могла бы и окольцевать заодно.

Я трясу головой.

– Ланселот приехал сюда не ради меня, а ради Артура, – отвечаю я, хотя тут же вспоминаю о том, о чем Ланселот спрашивал меня на берегу.

«А ты? Тебе я тоже нужен, Шалот?»

– К тому же, – продолжаю я, – Ланселот не создан для моногамии.

– Для двора он тоже не создан, но он все же здесь.

Я сглатываю, но Моргана видит меня насквозь. Она всегда хорошо меня знала.

– Должно быть, для провидца давать обещания особенно тяжело, – шепчет она. – Ты ведь видишь, как все может повернуться, даже если не хочешь этого. Так что же пойдет не так?

Прикусываю губу. Обсуждать видения с другими людьми – опасное занятие. Но эти хотя бы не касаются самой Морганы. И я говорю ей правду.

– Именно то, что ты и представляешь. – Я стараюсь не выдать дрожи в моем голосе. – Я видела его измены, видела, как он бросает меня, видела, как мы перебрасываемся словами, желая друг друга ранить.

– Измены… – Моргана склоняет голову к плечу.

«Не верь той, с короной златой на челе:

Не протянет руки, заберет все себе».

Какая-то часть меня хочет рассказать Моргане и о том, что я видела Ланселота и Гвен. Поведать ей о пророчестве матери, но я молчу. Если я произнесу все это вслух, слова обретут могущество.

– Это ведь Ланселот. – Я качаю головой. – Измены не должны меня удивлять. Ты ведь тоже его знаешь.

– Пару лет назад я бы с тобой согласилась. – Фиолетово-серые глаза Морганы впиваются в меня, к этому я никогда не привыкну. – Но в его жизни уже давно никого не было. Кроме тебя.

И это правда, насколько я знаю. В начале мы обменивались пылкими поцелуями в редкие моменты уединения и не возражали, что для каждого из нас существовал другой человек – не только для него, но и для меня. Мы не садились и не решали встречаться только друг с другом. Так просто случилось… мне никто не приглянулся. И ему, кажется, тоже.

– Я видела, как разобьется мое сердце, – поясняю я как можно проще. – Более того, я видела, как я вся разлечусь на кусочки и как мир расколется вокруг нас.

Моргана улыбается, но глаза ее серьезны.

– Слишком драматично. Эл, сердца разбиваются у всех. И пусть к тебе это пришло в видениях… это вовсе не означает, что ты не сможешь этого избежать. К тому же вряд ли тебе являлись только плохие вещи.

Этого я отрицать не могу, но на фоне хороших видений плохие кажутся еще хуже.

– Хорошо, что Моргауза верна себе и остается такой же мерзкой, – я пытаюсь сменить тему. – Я думала, ты ее ударишь.

– О, я бы и ударила, – смеется Моргана. – Но, должна признаться, мне понравилось выражение ее лица после того, как ты оскорбила ее вкус в платьях. Как ты это сделала? Прозвучало как комплимент, но на самом деле им не было.

Я пожимаю плечами.

– Такому легко научиться, когда в тебя кидаются чем-то похожим.

– Но я не хочу этому учиться. Я так скучаю по Авалону… Но однажды мы туда вернемся. Ты сама так сказала.

Я подхожу к окну и смотрю на Камелот: на его высокие стены и выглядывающие из-за них деревья. Где-то там, далеко, в туманах, лежит Авалон, который никогда не изменится. Я чувствую это в своей душе. Тоску по дому.

– Да. – Я вспоминаю о видении на скале, где мы с ней старше, где мы изменились, но все же остались собой. – Однажды мы туда вернемся.

К худу или к добру, мы вернемся.

14

Первые дни при дворе проносятся подобно видению, и каждый вечер я падаю на свою детскую кровать и проваливаюсь в чересчур короткий сон без снов, не прикасаясь к ткацкому станку.

 Моргана нанимает новых слуг для готовки и уборки, и они неплохо справляются со своей работой, но я полагаю, их выбрали в основном за то, что они нас не боятся. Слуги кланяются и приседают в реверансах, они называют нас «леди», а еще они не отводят взгляда, отвечают нам и не спешат в тень каждый раз, когда кто-то из нас входит в комнату. Быть может, они приходят домой и рассказывают своим семьям о ведьмах, на которых работают, но если в них и живет страх, они хорошо его прячут. А большего мне и не нужно.

 Когда я жила в башне с матерью, ко мне никогда не приходили гости – до Морганы, конечно. Мать тоже людей не принимала, и дом наш стоял пустой – мы превращались в призраков.

 Но теперь башня не пустует: с самого утра в ней те, кто жаждет со мной поговорить. А когда я покидаю ее, то возвращаюсь к очереди, растянувшейся на множество ступеней. Я говорю об Артуре за завтраком, и у швеи, и когда прогуливаюсь по саду. Я рассказываю о его жизни, рисую его таким настоящим и приземленным, чтобы в нем перестали видеть самонадеянного мальчишку, появившегося словно бы из воздуха. Я стараюсь превратить Артура хотя бы в подобие живой легенды – потерянного принца, вернувшегося занять принадлежащий ему по праву трон. Я тку историю, в которую хочется верить – и, главное, которую хочется повторять, снова и снова, пока великий миф об Артуре не затмит собой все.

 Я не лгу – да и не выходит, в самом деле, – но хорошенько обдумываю, о чем стоит говорить, а о чем лучше молчать. Я знаю, истории начнут меняться, как только покинут пределы моей башни, и потому стараюсь менять их в нашу пользу.

 Я рассказываю нортамскому герцогу о храбрости Артура и добавляю, что он сражался с драконом из северных пещер Авалона. Это была яростная битва, в которую Артур вложил все силы. Я упоминаю о памятном шраме на локте Артура – можете сами у него спросить. Герцог зачарованно внемлет каждому моему слову: каким дракон был высоким и гневным, что клыки его были острее кинжалов, а изо рта вырывалось пламя.

 И все это – чистая правда. Но вот о чем герцогу знать не стоит: дракон и Артур просто упражнялись. Мирла – так ее звали – не причинила бы Артуру вреда. Как и он ей.

 К концу дня история распространилась подобно пожару. Едва сдерживающая восторг дочка графа шепнула мне за ужином о том, что слышала, будто Артур победил целый легион драконов. В одиночку. И из его меча вырывались молнии, а сила его равна силе пятидесяти – нет, сотни —