Читать книгу - "Мы никогда не расставались - Ирина Лазарева"

— Ну-ну, продолжай, начни свой рассказ с родословной, ведь именно о твоей семье пойдет речь, я не ошибаюсь? Но сначала ответь, — чем тебя поразила фотография моего деда?

— Такая же была у моего отца, и он ею очень дорожил.

— Ч-что… что ты хочешь этим сказать? — пугаюсь я. Не хватало еще, чтобы мы оказались родственниками, как в глупых телесериалах. Здравствуй, я твоя мама. А я твой брат близнец, которого в детстве случайно выбросили на помойку.

Ох нет, пронесло, слава те, Господи!

Недомолвки кончились, Женя начинает обстоятельный рассказ: дед его, чей орден он без сожаления подарил Димке, был офицером СМЕРШа. Что с ним сталось, и как он умер, Евгений не знал. В семье никогда о нем не упоминали, не было его фотографий, личных вещей, семейный альбом содержал лишь снимки молодой семьи; в основном, фотографировали маленького Женю по мере его взросления. Но были там еще несколько снимков военных лет — офицеров в морской форме, отец их бережно хранил и не разрешал никому к ним прикасаться.

Однажды Женя спросил:

— Пап, кто эти дяди? Где они живут?

— Они все умерли, — ответил отец и больше к этой теме не возвращался.

Отец Жени погиб рано, разбился в своем автомобиле, когда мальчику было десять лет. И все же Евгений был достаточно взрослым, чтобы на всю жизнь запомнить тот ужасный день. Между родителями произошел грандиозный скандал, мать кричала на отца, рыдала, грозилась немедленно забрать ребенка и уйти.

— Как ты мог?! — голосила она. — Ведь эти сволочи извели всю мою семью! Зверски замучили, расстреляли! Почему ты скрыл от меня?! Боже мой, значит, наш сын — внук убийцы!

— Света, успокойся, прошу тебя. Когда арестовали твоих родителей, моего отца уже не было в живых. Зачем ты все валишь в одну кучу?!

— Негодяй! Ты негодяй и подлец, слышишь? Если бы я вовремя узнала, кем был твой отец, я бы ни за что не вышла за тебя замуж. Вот почему ты молчал о нем все эти годы. А я еще любезничала с твоей матерью, заботилась о ней, ухаживала до самой ее смерти. Мерзавцы — ты и твоя мамаша, прижившая сына от выродка!

Подобное заявление, сделанное даже в момент наивысшего раздражения, не проходит даром для конфликтующих супругов. Одна смертельная обида рождает другую, каждое слово превращается в ядовитое жало, выстрел, расплавленный металл. В тот день они ненавидели друг друга, перечеркнули прожитые совместно годы, в каждом говорила лишь мстительная злоба. Жена бросилась собирать вещи, заявила, что уходит к родным. Муж в запальчивости выбежал из дома — скатертью дорога! Вернусь, когда твоей ноги здесь не будет, видеть тебя не могу!

Ах, вечно моросящее петербургское небо, мокрые мостовые, спешащий в никуда автомобилист, с ожесточением вцепившийся в руль, как в виновника давних бед, отголосков сурового времени. Машину занесло на скользком асфальте, тело водителя долго извлекали из груды покореженного металла. Он так и не успел рассказать Жене, надо ли ему стыдиться своего дедушки-фронтовика.

Оставшаяся вдовой мать внушила сыну: надо стыдиться. Все, что нашлось в вещах покойного, напоминавшее о деде, было уничтожено, лишь орден лежал глубоко в ящике и никогда не извлекался на свет. Известно, за что они получали ордена, говорила мать, садисты, нелюди! Сколько народу извели, больше чем фашисты, а им за это ордена!..

Она пережила своего мужа на пятнадцать лет, у нее обнаружилось неизлечимое заболевание, которое раньше времени свело ее в могилу, и Женя остался один — в большой квартире, без единой родной души.

— Теперь ты понимаешь, почему я отдал орден Диме? Хранить дома я его не мог: слишком горестные ассоциации у меня возникали в связи с ним. Всю жизнь мама смотрела на него, как на что-то гадкое, думаю, она в конце концов избавилась бы от ордена тем или иным способом. А я… Выбросить — рука не поднималась, продать — ниже моего достоинства, другое дело — отдать коллекционеру. Клянусь, я обрадовался, когда узнал, что Дима фалерист, только он начал рассказывать о своем увлечении, как меня осенило: я понял, что надо делать с орденом…

Воспоминания даются Жене нелегко, мне хочется его утешить, приласкать, я с трудом удерживаюсь: нельзя сбиваться с серьезного настроя, теперь мотивы Жени мне ясны, но возникла другая тайна: фотография моего деда.

— Жень, ты уверен, что у вас тот же снимок, ты не спутал его с каким-нибудь другим?

— Взгляни сама. — Он уходит и вскоре возвращается с пухлым альбомом для фотографий.

Да, никакой ошибки, мой дед Вазген собственной персоной на первой странице. Здесь же он еще на одном снимке, такого у нас нет. Старая потертая фотография, на ней два офицера, между ними темноволосая девушка в военной гимнастерке и пилотке — смотрит в объектив. Офицеры стоят чуть вполоборота, будто разговаривали и повернулись на призыв фотографа. Второго офицера и девушку я не знаю, но почему-то внезапно защемило сердце, так много жизни в этих лицах, неистребимого молодого задора и любопытства, хоть и щурятся мужчины устало, видно, только сошли с корабля, оба в куртках и свитерах с высоким воротником, в сапогах, у незнакомца в руках морской бинокль.

— Ничего не понимаю. Женя, нам надо взять эти фотографии и идти к моей маме, может быть, она сможет что-то объяснить. У меня голова кругом! Мой дед в твоем альбоме! С какой радости? Кто второй офицер? Давай собирайся, идем немедленно!

— Успеется, — возражает мой Евгений и, невзирая на притворные протесты, тащит меня в спальню. Становится очевидным, что уйдем мы из его квартиры только к вечеру.