Читать книгу - "Прощение - Жаклин Митчард"

– Спорим, ты не думала, что я люблю классику?

– Я думала, что ты предпочитаешь винтажного Вана Халена. И что ты здесь делаешь?

– Мне понадобилось забрать кое-какие вещи, и потом мне нравится быть здесь одному. Помогает думать.

– Тебе, думать? – дразнящим тоном переспросила я. – Вот это новости.

– Знаешь, Ронни, каждый день открывает нам новую тропинку, и ты ни за что не догадаешься, что увидишь там, за поворотом, пока не сделаешь шаг.

Он наклонился и большим пальцем мазнул мне майонезом по кончику носа.

– Тебе сколько лет, Ронни? – спросил он. – Подожди, я сам догадаюсь. Серене почти шестнадцать, значит, тебе пятнадцать. Пятнадцать лет от роду.

– Мне почти шестнадцать, – сказала я. Конечно, это не было даже полуправдой.

– Мне бы хотелось, чтобы тебе исполнилось шестнадцать.

– Что так? – проговорила я, хотя и так знала, к чему он ведет. Это было понятно по тому, как Мико смотрел на меня. Хотя я была мормонкой и не могло быть речи о свиданиях с парнем-католиком, который к тому же на четыре года старше меня, мне все равно хотелось знать ответ.

Он выпил стакан воды, а потом произнес:

– Потому что ты красивая и потому что ты не жеманничаешь. – До меня вдруг дошло, что мы одни в большом доме. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Мико поспешил заверить меня:

– Не волнуйся, святоша. Я не собираюсь предлагать тебе Встречаться или что-то в этом духе. Я слишком взрослый и знаю, что ты не ходишь на свидания. – Помолчав, он добавил: – Она тоже красивая.

– Кто?

– Твоя лошадь. Как ее зовут?

– Джейд. У нее один глаз зеленый.

– А у тебя оба зеленые.

– Ну, один у меня стеклянный, – пошутила я. – Мне подарили ее на день рождения. Я так хотела показать ее Серене. Она приедет?

– Нет, этим летом у моей сестры есть работа. Семейная традиция. Она работает в команде спасателей. Ты не собираешься к ней присоединиться? Серена говорила, что ты приедешь.

– В августе, если она не передумает.

Я с нетерпением ждала поездки в Кейп-Код. Серена сказала мне, что на лодках можно отплыть от берега на пять миль, откуда хорошо видно китов и их детенышей.

– От тебя пахнет лошадью, – заметил Мико. – Я видел сверху, как ты упала. Ушиблась?

Я показала грязную ладонь.

– Мисс Свои, я вижу, что у вас серьезная рана. Разрешите мне осмотреть вас, все-таки я без пяти минут доктор. – Взяв мою руку, он добавил: – Если вы хотите услышать мое авторитетное мнение, то вы будете жить. А сейчас лучше промыть рану. Вам сделали прививку от столбняка?

Я пробормотала что-то в ответ, и он заметил:

– Доктор должен задавать много вопросов.

– Ты можешь спрашивать все, что хочешь, – сказала я ему. Воздух словно накалился от эмоций.

– Можно спросить, согласишься ли ты поцеловать меня?

– Ты можешь попросить меня о чем угодно, – проговорила я, и Мико поцеловал меня.

Он не пытался обнять меня, хотя я и понимала, что поцелуй, наверное, сопровождается объятиями. Я понимала также, что это неправильно, но обвила руками его шею. Это был настоящий поцелуй, но я не чувствовала себя грешницей. Наоборот, я ощущала себя чистой, словно омытой солнечным светом, струившимся из окон. Я не целовалась с мальчиками часто. А тогда я еще вообще ни с кем не целовалась. Мне казалось, что у Мико в этом больший опыт. Однако я была почему-то уверена, что он ни разу не целовал никого так, как меня, – как будто я была драгоценным сосудом из хрупкого стекла, который надо хранить на каминной полке, чтобы, не дай бог, он не упал и не разбился. В конце концов, второго первого поцелуя не бывает. Он заставил меня осознать несколько истин. Во-первых, я поняла, что жизнь для меня не закончилась и мое будущее не окутано только черной дымкой. В это мгновение я готова была верить, что судьба может дать мне шанс. Во-вторых, я поняла с пугающей ясностью, что люблю Мико. Наверное, мое чувство зрело еще с десяти лет. Я не сомневалась, что буду любить этого парня до конца своих дней. Это было печально, но я хотя бы не обманывала себя.

Мы отстранились друг от друга. Между нами повисло молчание. На стенах плясали солнечные зайчики. Наконец Мико вымолвил:

– Позволь мне вымыть тебе руку.

Мы направились в кухню. Это был обычный дружеский жест, но все теперь приобрело особый смысл. В последние два с половиной года я могла плакать по десять раз на дню, не в силах контролировать свои эмоции. Я боялась, что если задержусь здесь надолго, то расплачусь снова, поэтому решила побыстрее отправиться домой, сказав об этом Мико. Даже то, как нежно он накладывал мне повязку, едва не заставило меня упасть в обморок.

На протяжении нескольких следующих лет я видела Мико раз двадцать, но мы ни разу не говорили о том дне. Мы не вспоминали о том, как он подсадил меня на Джейд, как помахал мне рукой на прощание. Ни он, ни я не вымолвили в тот день больше ни слова. Мы не говорили об этом, пока я не вернулась домой из Сан-Диего, перед тем как поступить в колледж и после того как произошло то, что произошло. К тому времени Мико имел серьезные отношения с девушкой из университета Колорадо, но он считал меня подругой. Впрочем, все в его семье были привязаны ко мне, и Мико очень заботился обо мне.

Я все еще думаю, что этот день был самым счастливым днем моей жизни в промежутке между гибелью сестер и моей свадьбой.

Я хранила память о нем.

Я не рассказала об этом ни Клэр, ни даже Серене. Это как если бы я нашла счастливый камушек, хранила его в кармане джинсов так долго, что он вытерся о ткань, и никто уже не сомневался, что это не простой камень. Точно так же как кольцо, сплетенное из волос моих сестер, напоминало мне о том, чего никто не мог знать, этот день принадлежал только мне, всегда и в вечности. Ничто не могло этого изменить.