Читать книгу - "Ноль эмоций - Екатерина Осянина"

Утром Костя принес из кустов дохлую ондатру. Сказал, что попалась в его самолов-давилку. Я не стала уточнять, была ли она еще жива, когда он ее нашел. Он велел мне отвернуться и начал разделывать. Я и не подумала отвести взгляда и смотрела на то, как он снимает шкурку и разделывает тушку. Он увидел, что я смотрю, и усмехнулся, мол, дело твое.

Тушку он сложил в воду и придавил камнем прямо к песчаному дну, чтобы не унесло течением и не склевали рыбы. А сам разгреб нашу теплую «постель» до самых углей. Осторожно разворошил верхний слой и, поводив над ними рукой, обнаружил еще не погасшие подернутые пеплом и присыпанные песком угольки. Натащив сухих веток, сложив их горкой над самым теплым местом, он осторожно подул. Из-под маленького сухого шалашика сначала разлетелись пепел и песок, потом пошел дымок, а с третьего вдоха вспыхнул и огонек. Довольный Костя, протирая запорошенные глаза, послал меня за сухими толстыми ветками, наказав, чтобы я далеко не отходила, а сам, к моему удивлению, отправился купаться.

Я побродила вокруг, нашла пару сухих ивовых коряг на большом песчаном «пляже», притащила их к костру.

Костя, только вылезший из воды, нагреб углей, наложил принесенных мной веток, наломав их о колено, и снова ушел к воде.

Я, не видя надобности следить за костром, который и без меня отлично горел, последовала за ним, прихватив свою зубную щетку и пасту.

Костя плескался и фыркал, как конь, и звал меня присоединиться. Ночь была теплой (местами даже жаркой), и день, судя по легкой утренней дымке, обещал отнюдь не августовский зной, и я, подумав, приняла любезное Костино приглашение. Вода в этой речке была намного теплее, чем в той, которую мы оставили позади. Мой спутник объяснил, что в ней меньше ледяных ключей. И течение слабее.

Накупавшись, он вылез из воды, коротко встряхнул головой, как пес, выловил мясо из воды и понес к костру.

Я, желая быть полезной и не зная, чем помочь, предложила свои свободные рабочие руки, и он послал меня наломать крепких ивовых прутьев для шашлыка. Я наломала целый ворох разнокалиберных палок, из которых он выбрал и заточил несколько самых крепких. Надел на них, как на шампуры, кусочки мяса, воткнул одним концом глубоко в песок, разровнял и подгреб угли так, чтобы нависающее над ними мясо равномерно прожаривалось. Я сидела и глотала слюни. И если честно, готова была сожрать эти куски сырьем, не дожидаясь красивой поджаренной корочки.

Костя послал меня самостоятельно добыть и выстругать корешки рогоза, и я, чтобы отвлечься от созерцания жарящегося мяса и голодного сглатывания, бросилась исполнять поручение.

Добытые мной свежеоструганные корешки мы на этот раз тоже слегка запекли на палочках, и они оказались вполне себе изысканным гарниром к нашему основному мясному блюду. Я даже смирилась с отсутствием соли и специй. Костя, правда, смачно похрумкивая и тыкая палочкой куда-то себе за плечо, невнятно намекнул на какую-то пряную травку, которую я могла бы пойти и поискать в лесу. Но я, уплетая свой завтрак и жалея, что не будет добавки, пренебрежительно взмахнула своей палочкой в том смысле, что мне и так сойдет.

Все следы нашего пребывания на этом пляжике, с которым я уже почти сроднилась, мы тщательно сожгли и закопали. Консервная банка больше не годилась для повторного использования, ее мы зарыли прямо в горячих углях, которые сверху закидали песком и заровняли. А вот стеклянную бутылку из-под водки наполнили речной водой, завинтили крышечку и бережно сунули в рюкзак рядом с пластиковой полторашкой, тоже заботливо заполненной.

Переход, как сказал Костя, тоже будет довольно долгий, но к вечеру мы должны выйти к его землянке и там заночевать. А уж потом отправиться в очередной марш-бросок до деревни. Я вздохнула, обернула стертые пальцы листьями мать-и-мачехи (подорожник больше бы подошел, но его поблизости не нашлось) и отправилась вслед за мужчиной, который без сожаления, ни разу не оглянувшись, покинул это уютное местечко.

В этот раз он не гнал, шли мы, можно сказать, не спеша, делали привалы. Он порывался осмотреть мои ноги, но я, не чувствуя особого дискомфорта и не желая лишний раз тревожить зеленые «портянки», сок от которых намертво въелся в носки, убедила его, что пока все в порядке, и я могу продолжать путь.

Он долго всматривался в меня, наверное, решая для себя, насколько сильно я преуменьшаю собственные страдания, но, я сделала, как могла, максимально беспечное лицо и, надеюсь, убедила. Он ободряюще похлопал меня по коленке и кивком «разрешил» идти дальше.

Несколько раз над нами пролетали вертолеты. Или один и тот же. Я тревожно посматривала на реакцию моего спутника, но он оставался спокоен, объяснив мне, что это дежурный противопожарный облет. Сейчас, когда уже пару месяцев в лесу стоит сушь, велика опасность лесных пожаров. Случается, что от попадания молнии загораются деревья, грозя верховыми пожарами, самыми страшными, быстро распространяющимися со скоростью ветра. А бывает, что самовозгораются торфяники. Горят, или, вернее, тлеют, долго, медленно, бывает, что на несколько метров в глубину. Провалиться в такой тлеющий торфяник тоже было бы весьма неприятно.

Мы пересекали совершенно заросшие травой просеки, по которым, вероятно, всего пару раз в год проезжали лесовозы или лесничие на каком-нибудь древнем «УАЗике».

Но вскоре нам попалась вполне приличная дорога.

К моему удивлению, Костя пошел лесной чащей параллельно ей, оставив ее в зоне видимости. Шагая за ним по непролазному подлеску, я задавалась вопросом, почему бы нам хоть какое-то время не идти по удобной дороге, до тех пор, пока впереди не показался высоченный бетонный забор. Костя сразу же забрал еще больше в сторонку и обошел его по такой широкой дуге, что я не выдержала, догнала его и прицепилась с расспросами. Оказалось, что это вполне себе действующая военная часть.