Читать книгу - "Любовь заказывали? - Иосиф Гольман"

Прямо у входа в бар стоял спортивный велосипед, примотанный цепью с замком к нетолстому тополю.

«Значит, Леха уже тут», – отметил про себя Фролов. Узнать Леху по его велосипеду можно было и десять, и тридцать лет назад. Понятное дело, опять-таки с поправкой на текущий момент: сначала это были советские велики (последний из них, шикарный и дорогой – аж за 93 рубля! – «Турист» с переключением передач, они отвоевали в спортмаге на Авиамоторной у целой толпы вьетнамских студентов, которые пачками вывозили двухколесный транспорт на родину). Потом – импортные. А сейчас, наверное, уж какой-нибудь совсем навороченный: Фролов лично наблюдал, как Леха перепрыгивал на своем дрыне через садовую лавочку.

«Вот ведь старый дурак! – подумал о дружке Сергей Петрович. – Навернется он когда-нибудь наверняка, и хорошо, если шею себе не сломает».

Фролов печально вздохнул: жизнь подошла к тому порогу, когда потеря дружка становится уже похоронами изрядной части себя. Потому что новых дружков завести теперь – вряд ли.

Так же как вряд ли когда повторятся детские годы и веселые институтские денечки.

– Ох-ох-ох, – прокряхтел Сергей Петрович, поднимаясь по ступенькам крыльца. Ступенек было пять, когда-то – щербатых и без краев, нынче – аккуратно подлатанных и покрашенных.

Фролов ступеньки не считал, просто столько раз по ним поднимался, что ощущал их автоматически. И вообще по зальчику он мог бы с закрытыми глазами ходить.

Леха действительно уже сидел за столиком, их любимым столиком у окна. Больше в заведении никого не было, даже персонал куда-то попрятался.

– Ну, ты как старый пердун ходишь, – с досадой встретил его дружок. – Голова вниз, брюхо вперед и очень-очень не торопясь.

– Это тебе постоянно двадцать, – беззлобно огрызнулся Фролов. – А мне чуток побольше.

– Если б ты поменьше жрал и побольше двигался, тебе б тоже было двадцать, – продолжил резать правду-матку Леха. Он уже давно и безуспешно пытался приобщить Фролова к здоровому образу жизни.

– Каждому – свое, – беззлобно отмахивался Сергей Петрович, усаживаясь за столик и платком промокая вспотевшую лысину.

На самом деле не был он никаким старым пердуном, здоровья еще хватало – например, ближайшие десять часов после ланча с друзьями он собирался провести за рулем, и путь в Северную столицу проходил отнюдь не по хайвею.

Но держать грудь колесом ему просто было в лом. Да и не для кого. Это раньше перед девками гоголем ходили. А теперь перед кем выпендриваться? Перед Лехой, что ли?

– А где наш Паша? – с ударением на втором слоге произнес имя третьего дружка Фролов.

– Отзвонился, что задерживается, – ухмыльнулся Леха. – Путин, наверное, вызвал. Пятки почесать. – Леха, как старый демократ, не любил ни Путина, за которым подозревал привычные диктаторские замашки, ни нынешней работенки их третьего друга, Павла, который, по мнению Фролова, сделал отличную карьеру в медийном бизнесе, а по мнению Лехи – продал душу Мамоне, причем – не задорого.

Впрочем, такая оценка не мешала ему радоваться при появлении Павла Кудряшова, или Паши́ (именно с ударением на втором слоге, потому что Кудряшов всегда, еще с юности, демонстрировал окружающим свое вельможное внутреннее самоощущение).

– Сказал – «черт», он и появился, – заметил Леха, бросив взгляд в окно. Там, пытаясь угнездиться у бордюра, уже парковался чудовищных размеров черный джип североамериканской выделки. Не сумев влезть в щель, джип просто переполз высокий бордюр и встал прямо на газоне под тополем.

– Хозяева жизни, мать их ети, – прокомментировал Леха-велосипедист появление своего дружка-джиппера.

А вот он и сам. Открыл водительскую дверцу – ловкий, стройный, седина лишь придает дополнительный шарм. Паша легко спрыгнул с высокой подножки и пружинистой, спортивной походкой направился к заведению. Увидев в окно лица друзей, он радостно помахал им рукой, но тут же перестроился, подняв вверх только один, средний палец. Друзья немедленно ответили ему тем же: это у Путина Паша – главный пяткочесатель, а у них – старый засранец, с которым столько прожито и выпито, что никаким модным ультрафиолетом не прикрыть того, что они могут прочесть по его наглой роже.

– Здорово, придурки, – приветствовал их друган, подтаскивая третий стул к столику.

– Видишь, как власть относится к бизнесу? – повернулся Леха к Сергею Петровичу. – И даже не скрывает своего отношения.

Леха и в самом деле был бизнесмен: владел крошечным офсетным станком чешского производства, который в свое время вывез с полиграфической помойки за какую-то символическую сумму. Теперь, приведенный в порядок и обслуживаемый умелыми Лехиными руками, – он еще по совместительству и печатником у себя самого работал – станок реально приносил хозяину доход, достаточный для сносной «велосипедной» жизни.

– Власть дается людям свыше, – улыбнулся Сергей Петрович. – И ее надо уважать, какой бы она ни была.

– Да какая у Паши власть? – отмахнулся Леха. – Он – при власти. Угадывает струю – все пучком. Не попал – выкинули за борт. А ведь стихи когда-то хорошие писал! – не вполне в тему укорил он друга.

Кудряшова же все это абсолютно не трогало: он уже перемешивал принесенный официантом зеленый салат, старательно орудуя столовой ложкой и вилкой одновременно.

– Нет, ты подумай, – не успокаивался бизнесмен-велосипедист, – эти «черные полковники» – как медведи в посудной лавке: СМИ загробили, нефтянку тоже скоро загробят. Вы там что, не понимаете, что это все в России уже проходили? – строго спросил он друга.

– Отстань от него, Лех, – вступился за Пашу Сергей Петрович. – Он что – президент? Он, что ли, политику определяет?

– Раз в правительстве сидит, значит, определяет.

– Вот ваши победят, – заржал Кудряшов, – ты меня по погребам прятать будешь. Или за огурцы свои побоишься? – Леха и его жена Маша слыли непревзойденными мастерами засолки собственноручно взращенных огурцов.

– Для тебя мой погреб всегда открыт, – ответил не жадный Леха. – Да я все ваше правительство вместе с вашим президентом спрячу, лишь бы вы стране не вредили. Черт с ними, с огурцами.

– Ну нет, – не согласился обычно на все согласный Сергей Петрович. – Огурцы – это святое. И ты, паразит, их, конечно, забыл.

– Я никогда ничего не забываю, – обиделся Леха. Он полез в свой шуршащий пластиковый пакет и достал оттуда две банки, маленькую и побольше, обе плотно набитые крошечными, в палец, пупыристыми огурчиками. – Одну здесь смолотим, вторую с собой возьмешь. Ты ж, гад, свой день рождения от друзей зажал.

– Да ладно тебе, – отбоярился Сергей Петрович, которому через день действительно подходила предъюбилейная дата. – Не мог же я питерскую выставку перенести.

– К другу министру бы обратился, – не мог успокоиться Леха. – Они там все могут. Взяли бы да отменили вашу выставку. Хоть одна их дурь была бы для нашего удовольствия.