Читать книгу - "Месть еврея - Вера Крыжановская"

Дрожащей рукой Самуил раскрыл бумагу и пробе­жал глазами строки, написанные по-еврейски неверным почерком, который однако можно было узнать, и подии- санные его отцом.

«Сын мой,— писал Авраам Мейер,— я сделал все, чтобы ты был счастлив. В память моей любви, моих за­бот и состояния, которое я тебе оставляю, откажись ог графини Маркош и будь благословен; но если ты пре­небрежешь просьбой отца, с которой он обращается к тебе из-за гроба, и примешь веру наших гонителей, то я тебя проклинаю, и пусть Иегова обратит в прах все, к чему прикоснется твоя рука».

Самуил стоял в раздумьи и на его выразительных чертах отразилась сильная внутренняя борьба; но мысль о Валерии заглушила всякое другое чувство. «Нет, луч­ше отказаться от жизни, чем от нее», — решил он.

Порывисто разорвав письмо, он обратился к обществу.

— Я все-таки становлюсь христианином и беру на себя ваше проклятие и проклятие моего отца. Вот мой ответ!

Раздались крики ужаса и бешенства, но тотчас же стихли, так как послышался стук в дверь

— Войдите! — крикнул Самуил раздраженным голо­сом.

Вошел лакей и робко подал на серебряном подносике визитную карточку.

— Извините, что я осмелился вас беспокоить, но приехал посланный от графа Маркош и желает пере­говорить с вами по очень важному делу, более четверти часа он ждет вас в кабинете.

Самуил взял карточку и прочел вполголоса: — Карл Герберт.

— Вы хорошо сделали, что доложили мне,— сказал он лакею и, не взглянув на своих единоверцев, быть может даже забыв о них, быстро направился в свой кабинет.

Почтенный человек средних лет с портфелем в ру­ках, встал при входе Самуила.

— Пожалуйста садитесь, г-н Герберт,— сказал Са­муил, садясь сам за свое бюро,— и скажите, какое вы имеете ко мне поручение от графа. Есть у вас письмо?

— Нет, я прислан с устным поручением его сиятель­ства для того, чтобы покончить одно денежное дело.

Герберт открыл портфель и вынул из него пачку банковых билетов и пачку векселей, порванных посре­дине и хорошо знакомых Самуилу.

— Что это значит? — спросил он, пораженный.

— Потрудитесь, милостивый государь, проверить при­сланную сумму, чтобы засвидетельствовать, что граф Маркош ничего более не должен вашему банку. Сверх того, мне поручено сообщить вам, что соглашение по се­мейному вопросу, заключенному его сиятельством с вами, должно считаться окончательно порванным, так как графиня Валерия обручена с князем Раулем Орохаем.

Самуил ничего не ответил. Словно свинцовая туча опустилась на него, и одна мысль мерцала в его голо­ве: «Валерия тебе изменила!» Он не видел сострадатель­ного взгляда Герберта и не слышал как тот с ним про­щался, уходя из кабинета: внешняя жизнь не существо­вала для него в эту минуту. Но мало-помалу оцепене­ние проходило, уступая место мучительному сознанию: все кончено. Исчезла счастливая будущность, развеялись радужные мечты. Женщина, которую он боготворил, из­менила ему, чтобы сделаться княгиней; а бумаги, кото­рые он отдал Валерии в минуту, когда их души, каза­лось, слились навек, возвращались через постороннего человека без всякого письма; ему заплатили, вот и все. Что мог требовать еврей, кроме золота? Глухой смех вырвался из его груди. Евреи, которых он оставил в за­ле, сказали правду: — «Тебя выбросят, как гадину, как только не будут иметь в тебе нужды». А она, изменни­ца, продавшая его за титул, в эту минуту обменивается поцелуем со своим женихом или улыбается на слова любви, которые тот ей нашептывает!..

Жгучее чувство стеснило сердце Самуила, от острой боли он едва мог дышать. Растерянный взгляд его, блуждая без цели, остановился на пистолете, лежащем на столе, и он вздрогнул. Смерть лучше бесплодной жизни, со всеми ожидавшими его впереди мучениями.

Он быстро встал, швырнул на пол деньги, принесен­ные Гербертом и схватил оружие...

Минуту спустя раздавшийся выстрел всполошил весь дом. Первыми в кабинет вошли раввин с его спутни­ками и нашли Самуила на полу, плававшим в луже крови.

— Иегова совершил над ним праведный суд свой,— фанатически провозгласил раввин.

Выйдя из кабинета банкира, поверенный по делам Маркош медленно направился к выходу. Задумчиво спускался он с последних ступенек лестницы, когда до него донесся оглушительный звук выстрела. Герберт, вздрогнув, остановился, но звук этот почему-то не уди­вил его. Несколько минут спустя, по лестнице со всех ног бежал лакей.

— Что такое? Куда ты бежишь? — спросил швейцар, останавливая его за руку.— Не случилось ли что-нибудь? Мне как-будто послышался выстрел.

— Пусти, я бегу за доктором, наш барин застрелил­ся,— крикнул лакей, кидаясь на улицу.

— Бедный,— подумал Герберт, садясь в ожидавший его фиакр,— не смог, значит, проглотить принесенную мною пилюлю. Вот для нашего князя это лучший исход. А красивый малый, правду сказать. Во всяком случае, на­до поспешить принести приятную новость в замок и, если постараться, так, пожалуй, я попаду на последний поезд.

Несколько часов спустя Герберт сидел в вагоне же­лезной дороги. Ударил последний звонок, и замешкав­шиеся пассажиры бросились занимать места. В отде­лении, где сидел Герберт, набитом битком, шел между тем разговор.

— Слыхали вы, что миллионер Самуил Мейер за­стрелился? — спрашивал какой-то отец семейства, на­вьюченный пакетами и шляпными картонками.

— Как же слыхала. Весь город об этом говорит и никто не может понять причину,— ответила дама, сидев­шая рядом с Гербертом.— Сначала думали, что он разо­рился, и зять полетел вынимать значительную сумму в банке, но ему все выплатили сполна. Один из служащих сообщил, что Мейер еще дышал, когда его подняли, и что доктора теперь от него не отходят; у него смертель­ная рана в боку.

— Позвольте заметить, сударыня,— вмешался третий пассажир,— что дела дома Мейера в блестящем состоя­нии, не менее достоверно и то, что пуля у него в мозгу, а пустил он ее себе перле бывшего таинственного столк­новения с его единоверцами. Утверждают, будто главный раввин Пешта с целой кучей евреев устроили ему ужас­ную сцену за то, что он якобы собирался креститься и для этого бывал у священника. Вот после этого сканда­ла он ушел в кабинет и застрелился.

А Герберт все слушал, но в разговор не вмешивался. Облеченный издавна доверием семьи Орохай, он знал все подробности истории помолвки князя, и вздох со­жаления вырвался у него при воспоминании о молодом красивом человеке, безвременно погибшем.

На следующий день Рудольф и его жена сидели на террасе. Только что кончили завтракать, и граф пошел отдохнуть; Валерия, которая провела все утро возле же­ниха, ушла в свои комнаты, а княгиня отправилась к сыну. Выздоровление Рауля шло очень быстро. Моло­дые супруги весело говорили о предполагаемом путеше­ствии в Неаполь, когда появление Герберта прервало их разговор.

— Ах, вы уже вернулись, г-н Герберт,— сказал с удивлением Рудольф, протягивая ему руку.