Читать книгу - "Неизменная любовь - Ольга Горышина"

Контрольную я написала на пятерку. Каким образом — не спрашивайте. Березова я увидела лишь спустя неделю. На похоронах бабушки. Белая рубашка, черный галстук, черный пиджак, черное пальто. Перчатки и те черные. И сам он был черный. Пожал руку отцу. Маме просто кивнул. Посмотрел в мою сторону, и меня парализовало под его взглядом. Сердце окончательно перестало биться, когда он сделал ко мне шаг. Протянул руки и едва коснулся плеч, точно поправлял на полке хрупкую вазу с кобальтовой сеткой. Я действительно покачнулась, и он поспешно отступил, точно испугался, что я снова рухну ему на грудь. Теперь уже у всех на глазах.

Но я никуда не падала. Теперь я твердо стояла на ногах. Мне ничего ни от кого не было больше нужно. Так прошли все сорок дней. Березова я больше не видела и даже не удивилась, что он не пришел к нам в тот печальный день. Наступившая зима точно заморозили меня. Только глаза ярко блестели — наверное, это заледенели слезинки и, точно осколки кривого зеркала Снежной королевы, навечно застряли у меня в глазах. Все стало с ног на голову. Что было мило, опротивело. И больше всего я возненавидела крючок. Собрала в мешок все клубки и с перекошенным злобой лицом бросила в мусоропровод. Это была последняя моя эмоция. Больше лицо мое не дрогнуло. Тело полностью одеревенело.

Я достала шубу, старую детскую пушистую шапку с помпонами на концах завязок и кусачий шерстяной шарф, связанный бабушкой. Так я ходила гулять с собакой. Больше я никуда не ходила. Школа не в счет. Туда всегда, кажется, ходила какая-то другая девочка. Ее звали — гордость школы.

— Яна, как ты хочешь отметить день рождения? — спросила мама в середине декабря.

Я январская. Я даже не знала, как хочу отметить Новый год. Нет, знала. Непременно уйти из дома. Чтобы не видеть бабушкино место пустым. Мама согласилась, что я буду всю ночь у Аллы с ее родителями и семьей старшей сестры. Мы выпили шампанского и ушли к ней в комнату смотреть фильм «Интервью с вампиром», глупые поклонницы Тома Круза, который к титрам мне напрочь разонравился. Но Алле я об этом ничего не сказала. Зачем ей что-то знать про мои чувства?

— Может, вы сходите с Аллой в кафе? Посидите, поговорите, — подступила ко мне мать за пару дней до семнадцатого января.

— Я подумаю, — ответила я и ничего не сказала Алле.

Утром до моего пробуждения папа успел сбегать за цветами. Я хотела поблагодарить его за подарок хотя бы улыбкой, но вышла гримаса и скрипучее «спасибо». В маленькой коробочке лежали серьги с бриллиантами. Красивые. Наверное. Я не в состоянии была оценить их красоту. У меня же в глазу застряли осколки кривого зеркала.

— Я пойду с собакой, — спешно схватила я поводок, поняв, что сейчас разревусь.

Почему? А просто так. Потому что меня заставляли улыбаться и радоваться… насильно. А чему радоваться? Мокрому снегу в середине января?

Помпоны щекотали шею, я слишком перетянула под подбородком бантик. Но одной рукой перевязать его не могла. Так и шла, морща нос от липких снежинок. Обошла вокруг дома и вернулась к парадной, у которой стоял знакомый бумер. Я тоже встала. Как вкопанная. Дверь хлопнула, и Березов вылез под снег с огромным, завернутым в целлофан, букетом роз.

— Янусь, с днем рождения!

Янусь… Откуда взялось это Янусь? Мокрый снег слепил ресницы. Но я не могла поднять руку к лицу. Если шерстинка из варежки попадет в глаз, я точно заплачу. И тогда он точно меня обнимет. И тогда… Я еще не знала, что со мной произойдет, но догадывалась, что мне будет плохо. Даже хуже, чем во время кухонного урока.