Читать книгу - "Так становятся звёздами. Часть 2 - Екатерина Оленева"

Гаитэ приказала Кристофу явиться к ней, как только это стало возможным.

Дел действительно навалилось немало, ведь стоило одновременно позаботиться о двух крупных мероприятиях — похоронах и коронации.

Торн с Гаитэ был сама нежность и предупредительность, уже в этом таилось несоответствие с его истинным характером. Обычно он не брал на себя труда сдерживать душевные порывы, а тут за несколько дней ни одной сцены, ни намёка на вспышку ревности? Просто пушистый зайка!

Это говорило о многом. Например, о том, что он гораздо лучше умел контролировать свои чувства, чем она думала раньше. Или о том, что, чувствуя за собой вину, предпочитал играть роль милого, верного мужа?

Торн казался оживлённым, шутил, много смеялся. Разыгрывать печаль по поводу по поводу безвременной кончины шурина даже и не думал.

Гаитэ порой с трудом удерживалась, чтобы ни сорваться, ни утратить самообладание, не выплеснуть всё то, что действительно было на душе. А там ведь не было ничего хорошего. Словно гной скапливался — то гнили их с мужем взаимоотношения.

Гаитэ не знала, на кого сердится больше — на Торна или себя? Может быть, следовало рискнуть и поговорить начистоту? Так, как она говорила с Сезаром? Иногда хорошая ссора очищает отношения, как гроза воздух. А настороженное молчание, вежливое обращение, замалчивание проблемы лишь усугубляет проблему и делает их хуже.

Но Гаитэ чувствовала, что ни к чему хорошему её очередной искренний порыв не приведёт. Как бы не стало хуже?

Войдя вслед за фрейлиной, которую Гаитэ отправила за слугой, Кристоф взглянул на неё без всякого выражения:

— Моя госпожа пожелала меня видеть?

Гаитэ приветствовала его лёгким наклоном головы.

— Оставьте нас, — приказала она фрейлине.

Девушка вышла.

— Итак, Кристоф? — проговорила Гаитэ, меряя шагами пол и подметая мраморные плиты длинным шлейфом. — Ужасно хочется задать тебе парочку вопросов. Надеюсь, ты не откажешься мне на них ответить? Слышала, ты последние дни без дела маешься?

Кристоф бросил вопросительный взгляд. Гаитэ нехорошо в ответ улыбнулась:

— Помнишь, в тот день, когда я спасла тебе жизнь, ты обещал мне служить верой и правдой. Только мне, Кристоф. Ты это помнишь?

— Конечно, госпожа.

— Посмотри на меня.

Он не поднимал глаз.

— Смотри на меня! — повысила она голос. — И скажи мне в лицо, как ты посмел? Как посмел выполнять приказы моего мужа, ставящие под угрозу мою жизнь?!

— Вашу? Никогда, госпожа! Всё, что я делал, я делал, чтобы оградить вас от беды!

— Так ты знал? Даже не отрицаешь этого? Как тогда посмел, лживая тварь, не сообщить мне о заговоре?!

— Если бы я сделал это, сеньора, вы стали бы противиться и могли бы пострадать.

— Почему ты решил всё за меня? — ядовито выплюнула Гаитэ, отступая от него с презрением. — Кем ты себя возомнил? Моим отцом? Мужем? Опекуном? Какое право у тебя принимать решения, что мне делать или нет?

— Я ваш друг. И действовал, как друг. Простите меня или нет, но вы сейчас живы. А это главное.

— Будь ты действительно моим другом, ты бы сказал мне правду.

— Прошу вас, не нужно, госпожа. Вы должны успокоиться…

— Вы все предатели. Все, до единого! Никому нельзя верить. Скажи, сколько Торн заплатил тебе за твою работу?

Кристоф молчал, но по взгляду Гаитэ видела, сумма была не маленькой.

Ярость, та самая, что копилась в ней против Торна, но которую она не могла выпустить наружу, прорвалась и, подняв руку, она залепила слуге пощёчину.

Рефлекторно голова Кристофа качнулась, и он застыл, опустив её. Потом медленно поднял и несколько минут смотрел Гаитэ прямо в глаза, часто моргая, не давая возможности пролиться подступающим слезам.

Она чувствовала, что ему больно и обидно, но извиниться не хотела. Так же больно, незаслуженно больно, сделал и он ей.

— Ладно, — послед долго паузы кивнул он. — Бейте, если хотите, госпожа. Но вы не правы. Я вас не предавал, я спасал вам жизнь. Чтобы вы не думали на этот счёт, именно это является правдой. Подумайте сами? Разве я мог желать вам зла?

— Ты ничего мне не сказал! — как не старалась Гаитэ держать себя в руках, слёзы всё-таки брызнули из глаз. — Почему ты не сказал мне о том, что задумал Торн?! Я бы смогла найти выход!

— Если бы у вашего мужа была хотя бы тень подозрений на ваш счёт, он бы вас убил! Я защищал лишь вас, госпожа! Богом клянусь!

Потрясённая, Гаитэ смотрела в лицо Кристофу, а в голове колоколом звучал его голос «Он бы вас убил».

Тонкий голос Эффи, с самого начала предупреждающий о жестком нраве старшего брата, настороженность Сезара, предостережение слуги. Как ни странно, в слова последнего больше всего верилось. Ведь у Кристофа не было, не могло быть личной заинтересованности в том, чтобы очернить её мужа.

— Ты понимаешь, что говоришь, Кристоф? — тихим, напряжённым голосом проговорила Гаитэ. — В чём и кого обвиняешь?

Она могла поверить в измену Торна, в то, что он мог бы заточить её в монастырь, сослать в дальний замок, но — убить?..

— Вам ведь неизвестно какой поддержкой пользуется ваша мать, госпожа? Много почитаемых герцогов и лордов готовы встать под её знамёна по первому зову. Недавняя резня как раз и была затеяна с целью проредить их ряды. Говорят, в Палате Лордов на Избрании люди, служащие Тигрице, грозились огласить какие-то документы, которые якобы могут стоить вашему мужу короны.

— И что с этими документами?