Читать книгу - "Крылатая победа - Барбара Картленд"

— Я знала… что вы подумаете… обо всем.

Будто желая отвлечь ее от мрачных мыслей, граф сказал совершенно другим тоном:

— Надеюсь, вы не слишком устали. Я хочу показать вам моих лошадей. Надеюсь, вы сочтете их подходящими товарищами для Крылатого победителя.

Кледра тихонько засмеялась. Этого и хотелось графу.

— Уверяю вас, он не сноб. Это я, как честолюбивая мать, хочу, чтобы у него были «достойные друзья».

Граф рассмеялся в ответ. Идя по проходу рядом с ним и рассматривая его великолепных лошадей, девушка думала, что это счастливое место.

Конюхи улыбались ей, и она инстинктивно чувствовала, что все они заботятся о лошадях не только потому, что им хорошо платят, но и потому, что искренне любят своих подопечных.

Когда они прошли через всю первую конюшню, граф сказал:

— У меня еще много коней, и я покажу их вам, но не сегодня. Нам обоим достанется от Ханны, если вы сейчас же не отправитесь отдохнуть, как обещали.

— Мне очень жаль уходить отсюда, но я так жду своего первого ужина!

— Тогда вы должны поспать хотя бы час, — предупредил ее граф.

— Я постараюсь. И благодарю вас за то, что показали мне таких великолепных лошадей… Я знаю, они такие же счастливые, как Крылатый победитель… сейчас.

С этими словами она повернулась и быстро скрылась за каменной аркой.

Пока граф и Эдди шли к дому, Эдди сказал:

— Я постарался устраниться, потому что было очевидно, что твоя протеже претендует на твое внимание. Ты снова победил, Леннокс!

Граф не ответил, и Эдди продолжал:

— Полагаю, что это объяснимо, но у меня такое чувство, что она боится меня просто потому, что я мужчина.

— Я тоже так подумал, — кивнул граф.

— Бог свидетель, это неудивительно! — заметил Эдди. — Слава Богу, что она не боится тебя.

— Я спас ее и ее коня! — коротко ответил граф.

— И сейчас только это и важно, — проговорил Эдди, занятый собственными мыслями, — но что будет потом?

Ей нужно привыкнуть общаться с другими людьми, и мужчины, бесспорно, сочтут ее чрезвычайно привлекательной.

Граф еле заметно поморщился, будто ему было неприятно обсуждать то, что касалось Кледры, даже с самым близким другом.

Но так как Эдди явно ожидал ответа, Пойнтон неохотно проговорил после заметной паузы;

— Думаю, не стоит принимать какие-то решения, пока неизвестно, что намерен предпринять Мелфорд.

— Если ты ожидаешь следующего удара, боюсь нам придется ожидать не слишком долго.

Граф ничего не ответил, но чувствовал то же самое и, поднявшись наверх, чтобы переодеться к ужину, спросил Йетса:

— Никто не видел чужих вокруг поместья? Или, может быть, кто-то расспрашивал о мисс Кледре?

Йетс покачал головой.

— Нет, милорд. Я на страже, как ваше сиятельство и велели мне, но в деревне никто чужой не появлялся. Так что я надеюсь, мы успешно замели следы.

— Сомневаюсь, — тихо, будто разговаривая сам с собой, проговорил граф.

Принимая ванну и переодеваясь, он подумал, что пока ему остается только ждать.

Число ночных дозорных в доме было удвоено, и граф приказал старшему конюху, чтобы ночью в каждой конюшне дежурил помощник конюха.

Больше он ничего не мог сделать, не возбудив подозрений, а это, по его мнению, было бы ошибкой.

И все-таки граф не мог освободиться от неприятного чувства, что сэр Уолтер непременно вторгнется в их жизнь и что он не успокоится, пока не отомстит Кледре.

Он, однако, не собирался выражать свое беспокойство вслух. Ни Йетс, ни Эдди не должны были знать, как сильно он встревожен.

Спустившись вниз, граф обнаружил, что Эдди уже ждет его в салоне. Ради Кледры в двух больших хрустальных люстрах были зажжены тонкие свечи.

Через несколько минут девушка вошла в комнату, и, глядя на нее, пока она приближалась к нему, граф думал, что платье, которое он выбрал для нее в Лондоне, было совершенной оправой для этой хрупкой красоты.

Белое, искусно расшитое жемчугом и бриллиантами, которые сверкали на нем, как капли росы, оно было украшено кружевными оборками на пышных рукавах и вокруг выреза.

Кледра двигалась с тем же достоинством и грацией, которые отличали Крылатого победителя. Подойдя к графу, она слегка присела перед ним в реверансе, а затем, словно не в состоянии скрыть свои чувства, воскликнула:

— Как все это необыкновенно! У меня никогда не было такого прекрасного платья!

— Я рад, что оно нравится вам!

— Оно так прелестно, что кажется, его соткали феи.

Его должна бы носить Титания , а не я.

— Так вы читали «Сон в летнюю ночь!»— улыбнулся граф.

— Конечно! И именно на это похоже мое пребывание в этом сказочном замке. Надеюсь, что я не проснусь слишком… быстро!

Граф рассмеялся.

Пока они беседовали, Эдди принес Кледре бокал шампанского.

Она приняла его, но при этом постаралась, как заметил граф, не коснуться руки Эдди, не взглянула на него, произнося слова благодарности, и поспешила с бокалом в руке отойти на несколько шагов.

За ужином граф занял место во главе стола на стуле с высокой спинкой. Кледра села справа от него, а Эдди — слева.

Чтобы развлечь Кледру, граф начал рассказывать ей о некоторых комичных случаях с ним на скаковой дорожке.

Она в восторге заливалась веселым смехом и даже рискнула посмотреть на Эдди, когда он присоединился к графу и стал вспоминать истории, которые случались с ним.

Еда была восхитительна, вина, хотя Кледра почти не пила, — превосходны.

Когда подали десерт и слуги удалились, она сказала с непосредственностью ребенка:

— Я хотела бы, чтобы меня почаще приглашали на такие замечательные вечера! — Но тут же испуганно добавила:

— Ой, это звучит так, будто я… напрашиваюсь, но вы же знаете, я вовсе этого не хотела!

— Ваши слова — это комплимент, — отозвался граф, — который я с удовольствием принимаю. Ведь вы моя гостья, и мне хотелось бы, чтобы вы приятно проводили время.

— Вы же знаете, что так оно и есть! Как же может быть иначе, раз я в сказочном дворце, на мне платье феи, и я ужинаю с принцем?

Она посмотрела на графа при этих словах, и Пойнтон подумал, что из всех комплиментов, которые он когда-либо слышал, этот он вряд ли сможет забыть.

Но граф понимал, что слова Кледры вызваны не любовью, а благодарностью и восхищением. Он словно воплощал в себе и безопасность, и надежность, и радость жизни, которой после смерти отца она была совершенно лишена.