Читать книгу - "Сожаления Рози Медоуз - Кэтрин Эллиотт"

– И каково это, довести до слез взрослого мужчину? – трагически возопила моя мать, стоило мне переступить порог родительского дома. – Каково это, Рози, а? Он там, – она ткнула трясущимся пальцем в сторону сада, – и он рыдает, о да, плачет навзрыд. Какое горе!

Филли и Майлз, которые ехали вслед за моей машиной, вошли в дом; за ними топали их дети и Айво.

– Вы знаете, что она наделала? – завопила мамочка. – А? Ты слышала, Филли? Майлз? Она решила развестись! Бросить его ради какого-то разнузданного плебея, деревенщины, грузчика из супермаркета!

– Господи, мам, ну и дерьмо ты несешь. Это он тебе наговорил?

Филли торопливо положила руку ей на плечо:

– Мам, успокойся, и не надо при детях так кричать.

– Майлз развернул детей и вытолкал их за дверь.

– Ты ничего не получишь, – прошептала мать. – Ничего! Ни денег, ни дома, ни Стокли-Холла! – Тут ее голос надорвался, и она принялась лихорадочно искать в рукаве платок, после чего зарылась в него носом. – И ты никому больше не нужна, ты это понимаешь? Женщина за тридцать с ребенком – теперь у тебя есть прошлое, ты – порченый товар! Ты никогда не найдешь мужчину, который захочет тебя принять! И только я начала думать, что ты на что-то годишься! Ты теперь ни на что не годна!

– Да, мам, спасибо за поддержку, – устало ответила я. – Именно то, что мне сейчас нужно. Послушай, я совершила ошибку. Мне вообще не надо было за него выходить, и я не могу больше с ним жить. Вот и все. Я уверена, в глубине души Гарри тоже это понимает.

– Ничего он не понимает! Бедняга обезумел от горя!

– Я пойду его проверю.

– О нет, слишком поздно, он ушел. Он там, бродит, как слепой, и я не удивлюсь, если он уже в нескольких милях отсюда! – Она вперилась в безупречно подстриженную лужайку и грядку с лекарственными травами, будто смотрела на окаянную пустошь, где бродил сам Хитклиф,[18]опустошенный горем.

– Одному богу известно, куда он в конце концов забредет. Может, упадет в канаву! Да он наверняка уже свалился в ручей, но тебе-то какая разница!

– Мам, единственный водоем в округе – бассейн Тернеров из соседнего дома, и я уверена, если бы он рухнул туда, они бы услышали. Послушай, не волнуйся, я пойду и отыщу его.

– Скажи ему, что передумала, – взмолилась она. – Скажи, что все это было ужасной ошибкой, что у тебя начались галлюцинации, ПМС – ты же знаешь, какая ты становишься неуправляемая перед месячными!

– Не могу, мам. Это неправда.

– Но только подумай, что все скажут? – завыла она. – Бердетты, Фостеры – я им всем сказала, что ты унаследуешь Стокли-Холл! И что прикажешь говорить им сейчас?

И тут моему терпению настал конец. Я выбежала из комнаты, рванула вверх по лестнице и по коридору в свою старую спальню и кинулась на кровать, разрыдавшись в старое, лысеющее хлопчатобумажное покрывало. Спустя какое-то время вытерла глаза и перевернулась на спину. В алькове передо мной стояли книжные полки: Энид Блайтон, Э. Несбит, Ноэль Стритфилд, до сих пор в алфавитном порядке, а под ними – маленький голубой столик, за которым я делала домашние задания. Под стол аккуратно задвинут голубой стульчик с льняной подушечкой, которую я сама сшила. Когда я была маленькой, этот стульчик всегда был задвинут под стол, никогда не торчал и не выглядывал под углом. Все здесь должно было быть на своем месте, все должно было быть идеально. Карандаши стройными рядами выстроились на столе; рядом линейка, ластик и мой талисман. Куклы со всего мира в национальных костюмах стояли на страже на каминной полке, которая теперь была пуста: Сербия, Сирия, Таиланд. Я понятия не имела, где находятся эти страны, но радовалась, что все они у меня на полке. Одежда всегда была сложена с геометрической точностью и лежала в шкафу стопочками; сертификаты и грамоты красовались на пробковой доске для заметок, которая теперь тоже была пуста. Я никому не разрешала убирать у себя в комнате, и никто не мог сделать это так, чтобы я осталась довольна, выровнять ковер абсолютно симметрично кровати. Мама смеялась, говорила, что из меня выйдет чудесный маленький солдатик, предлагала мне пойти в армию. Я закусила губу.

Вскоре вошла Филли. Села на край кровати и взяла меня за руку:

– Она не ведает, что говорит, ты же знаешь. Просто она расстроена.

– Вовсе нет. Ей бы лучше, чтобы я была несчастна до конца своих дней, лишь бы не мутила воду. Об этом чертовом наследстве вообще молчу.