Читать книгу - "Новогодняя Полька - Ольга Горышина"

— Это тебе кто-то сказал? Из твоих бывших? Откуда такая низкая самооценка?

Откуда в тебе столько любопытства — кричал мой взгляд. Но в его отражалась стена: непонимания, недоверия, наплевательского отношения к моей зоне комфорта, пусть даже в кавычках. Однако я привыкла к своему теплому пледику, превратившемуся со временем в лоскутное одеяльце. Ты очередная брешь, которую придется залатать. Не больше, но и не меньше. Только откуда в тебе столько гнилых ниток, что они трещат, не успев натянуться?

Какие отношения можно строить с человеком, который в первый же день вытягивает через рот твою душу, чтобы прополоскать в ближайшей луже… Так, почти в луже… Раз пока оттепели нет, то чтобы отбить палками в первом сугробе… Первым после городской черты. Все мои личные красные линии Георгий Георгиевич, не задумываясь, перешел. Бодрым шагом, не оборачиваясь на знаки — осторожно, злая Полька! Я у него новогодняя Полька — девочка из коробочки, сучка из торта, все, как любят избалованные мальчики, чуть-чуть побитые жизнью.

Особо избитым он не выглядит — постель убирает каждое утро, машину регулярно возит на мойку, даже зимой, ботиночки начищены, рожа пусть не побрита, но подстрижена, волосы уложены, взгляд пустой — все, как у всех мажоров. Было б очень плохо, сил бы следить за собой не оставалось, все сливалось бы на самобичевание.

Преувеличиваете вы свою трагедию, милый человек, вам просто нравится ораторствовать. Только вот за бесплатно никто слушать не желает… А я хочу? Так тебе, Полька, тоже заплатят — возможностью не пить чай с мамой на кухне.

— Не думаешь, что у тебя завышенная? И не по себе сверчок шесток ищет? Не навернешься?

— Не понял, — ответил Гай серьезно.

Хотя чего уж там: серьезность не пропадала всю дорогу ни из голоса, ни с лица. Про его слова такое сказать не получится.

— Мы просто можем не ужиться. Просто не ужиться, — повторила уже по слогам. — Будем разную музыку слушать, например. Из уважения друг к другу в наушниках и перестанем слышать друг друга. В нашем варианте это вообще капец просто… Мы не знакомы, понимаешь?

— Я уехал от всех знакомых, чтобы начать новую жизнь.

— Давно? — в горьким смешком вставила я ему иголку если не под ноготь, то хотя бы в подкорку. — Не уехал. А новую жизнь начал…

— Пять лет я тут. Новая жизнь мне не нравится. Ты это хотела услышать?

— Я ничего не хотела. Я не программирую собеседников на правильны й ответ. Ты меня пытаешься под нужные тебе рамки подогнать? Может, тогда серую мышку поищешь? Я одинокая, но не мышь.

— Кошка? — улыбка чуть тронула его губы.

— Я не как все. Я — алебрихе. Знаешь, что это такое? Это тоже из народного творчества.

— Какого народа?

— Мексиканского. Это тоже фьюжн, как в сказке Сутеева, помнишь? Про гуся, кажется, который считал, что самое главное — это внешний вид и просил у других животных подарить себе самый красивые части их тела. Мексиканцы создают сказочных животных — там есть, например, ягуары с орлиными крыльями и павлиньим хвостом, их раскрашивают в разные яркие цвета, чтобы было весело…

— При чем тут ты?

— Ну… Я вот тоже такая красивая… Мать просто в салоне красоты работает, так что мне положено… И всем по частям я нравлюсь, а вся целиком, как личность, никому не нужна… Вот не нужно мне еще по твоему желанию павлиний хвост присобачивать…

— Все равно не понял, к чему ты… Ну, все это… Только что произнесла.

В ответ я рассмеялась — впервые не нервно, а от всего сердца, пусть и бьющегося на пределе.

— Сама не знаю… Но… Как в старой песне — давай, слепи меня из того, что во мне уже есть, и полюби… результат, — добавила, чтобы не напроситься на какой-нибудь грубый сарказм про любовь. — Я не глина, хотя и из глины иногда украшения делаю, полимерной… Хотя тебе это ничего не говорит. Хватит, Гай… Я же попросила помолчать…

— На что ты обиделась? Если будем молчать, ничего не получится. Я уже натрахался молча до судорог, мне этого не надо…

— Тебе нужен стейк и тушеная капуста — я уже поняла это и приняла на себя роль повара-самоучки. Я не хочу быть еще и психологом-любителем. Я согласна на тройственный союз: я, ты и пани Оксана. Договорились?

— Помолчать до дачи?

До дачи новых показаний? Ты не выдержишь…

Нет, Полька, тебе общение с мужиками противопоказано. Когда у тебя в первые же секунды разовьется какая-нибудь заметная аллергическая реакция на идиотов, типа вырастание носа, как и Буратино, тебе станет легче жить… Нужно было правильно желание под елкой загадывать, а не чтобы все получилось… Что такое “все” — извечный вопросик идиоток.

— Хотя бы… — выдохнула я и стала вслушиваться в слова песни.

Зря, эта оказалась из немецкого фольклора…

Дача не была дачей, это был если не элитный, то очень благоустроенный дачный поселок с вычищенными зимой дорожками, чем не может похвастаться наш славный город. Они разбегались в разные стороны за главными воротами, которые держали на замке. Как и ворота замка, если так можно было назвать трехэтажное строение, к которому мы подкатили.

— Возводили его из пепла, — обернулся Гай назад, чтобы взять на руки собаку, которая на подъезде к дому засуетилась, забегала от окна к окну и даже начала подвывать. — Я серьезно, — встретился он со мной носом и глазами. — Купили у погорельца. Пошли, зараза… Зря радуешься, твоих никого… Заразой он назвал Юпи, но подумал, возможно, и обо мне тоже.

В трехъярусном доме отсутствовал гараж, зато под зимним садом — застекленной верандой на втором этаже — находилась крытая площадка для четырех машин. Сейчас там стояло два внедорожника, к ним добавился третий и осталось место еще для одной машины.

Сергей оказался довольно молодым — впрочем, Гай и назвал его в разговоре парнем, ему тридцать, не больше. В этой тонкой куртке он, наверное, дорожки лопатой чистит. Спросил, быстро ли доехали. Гай не ответил, сказал забрать собаку и не пускать в дом, чтобы нас не беспокоить. Дополнительно пообещал занести к нему продукты.

— Это нам, — Гай сунул мне мешок и указал на входную дверь. — Иди… Я мигом.

На двери, как в западных фильмах, висел искусственный еловый венок с красными бантами и золотыми колокольчиками. Они, кстати, звякнули, когда я открыла дверь. Подошвы вытерла еще на коврике — истоптала морду Санта Клаусу: тот, кто делает подобные принты на коврики для ног, не думает, что по нему ногами ходят? О тех, кто подобное покупает, у меня мнение особое… Защищающее дизайнеров от нападок моего внутреннего критика, рождают спрос ведь не творческие люди, а придурковатые с деньгами.

Дом был по-настоящему зимним — выкрашен белой краской и внутри, и снаружи, и если наличники и водостоки выкрашены темно-зеленым, то внутри — начиная с кухни, акценты делались исключительно серо-голубыми портьерами и ковриками на темном деревянном полу.