Читать книгу - "Няня для майора - Аля Миронова"

Некоторое время спустя

Неожиданный поток ледяной воды в лицо оперативно возвращает сознание. В памяти сразу всплывают мои последние действия. Мозг тут же подкидывает варианты, где я нахожусь, когда смотрю на серый бетонный пол. В помещении достаточно светло. Поднимаю голову. Ага, рыжий тут, на месте. Сидит на стуле напротив и скалится. За ним – серая бетонная стена и тяжелая металлическая дверь. Похоже, я в подвале. Вероятно, это место, так называемая, пыточная. Кстати, тоже сижу. Уже неплохо. Связан по рукам. А это вы зря, ребятки. Я почти любой узел развязать могу с руками, зафиксированными за спиной. Сразу же ощупываю запястья. Хах. Мне хватит трех минут, чтобы, не привлекая внимания, освободить руки.

– Ну что, майор Бойков Антон Сергеевич, рассказывай. – Мда, этого мудака за один только голос уже убивать можно.

Нет ничего противнее мужика с высоким бабским голосом очень противного тембра.

Рассказ, значит, ждешь. Ну что ж. В прозе я не силен, а вот в поэмах…

– Ты слушать исповедь мою сюда пришел, благодарю.

Все лучше перед кем-нибудь словами облегчить мне грудь;

Но людям я не делал зла, и потому мои дела

Немного пользы вам узнать, а душу можно ль рассказать?

Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог, я променял бы, если б мог.

Я знал одной лишь думы власть, одну — но пламенную страсть:

Она, как червь, во мне жила, изгрызла душу и сожгла. ^[1]

– Довольно! Ты издеваться надо мной вздумал? – мажорик так резко подскакивает, что стул опрокидывается на пол, привлекая мое внимание к себе. Хлипенький стул, довольно-таки. Это тоже мне на руку.

– А что не так? Ты же сам просил рассказать. Вот я и…

– Ссссууука! Нет, я точно пристрелю тебя раньше времени!

А мои ручки тем временем почти подарили свободу своему хозяину.

– Хорошо. Я был не прав. Давай сначала? – предлагаю елейный тоном.

Правильно. Врагу нужно заговаривать зубы. Как хорошо, что мы тут один на один. Значит боится, что я вскрыл его грязные делишки? Возможно. Этим тоже нужно воспользоваться.

– Расскажи мне, какого дьявола ты решил меня выследить? И растяжки на колесах – дешевый прием. Правда, одну машину ты мне все же испортил. Ну ничего, за это я продам твои глаза на черном рынке. Что там, печень. Доноров – пруд пруди, только плати бабки. А вот ясны очи…

Я и слепой тебя достану. По запаху выслежу. И глотку перегрызу. Мразь. А вслух добавляю:

– Ну как, я узнал, что Леся три года с тобой провела. Вот, пришел на конкурента посмотреть. И, как честный муж, грохнуть, разумеется.

– Честный муж? – ржет в истерическом припадке рыжий. – Это ты, что ли? С замужней бабой кувыркаешься.

Вопросительно приподнимаю бровь. Довженко же успокаивается. Поднимает стул, опускается на него, закидывает ногу на ногу. Легкая усмешка касается его губ, и мерзкий голос продолжает вещание.

– Мальчишка оказался неразговорчив. Сказал лишь, кто ты такой, и о том, что идешь за мной. Пришлось покопаться у тебя на работе. Ты знал, что обиженная баба – коварная тварь? Нет? А вот Макеева Оксана Михайловна – жена сам знаешь кого, рассказала о тебе больше, чем мне бы хотелось знать. Впрочем, ртом она в целом работает прекрасно. Как мужик, я даже тебя понимаю.

Стерва, ну! Как знал, что сделает гадость. Ничего, Окси, до тебя я еще доберусь. Будет все, как ты любишь. Только сам пачкаться не стану.

– Знаешь, почему Леся жила с тобой? Потому что мне была не нужна. А ведь все ждала, когда я созрею. Прям со школьной скамьи за мной хвостом увивалась. Все нашептывала, как хочет, чтобы я стал ее первым. Угадай, почему не стал? Банально все. Терпеть не могу неопытных целок. Никогда не понимал, от чего кайфуют другие. Нет в этом никакого удовольствия. Но ты не думай. После тебя она все равно бегала ко мне.

Я не должен слушать эту падаль. Он специально врет. Надеется на мою откровенность. Шкурой чувствует, что я знаю о его делишках, уверен. Провоцирует, паскуда.

– Спроси себя, ты же не совсем дебил, из-за чего твоя благоверная делала столько абортов, почему так не хотела, а? Почему твоей ребенок – рыжий, м?

Падла! Не успеваю сам себя одернуть, потому что руки наконец свободны. Подрываюсь вперед, на урода!

Однако вперед меня летит стул, на котором я недавно еще был пленником. Довженко падает. Подлетаю к нему, и начинаю дубасить ногами.

– Ваня мой сын, слышишь, тварь?! Мой! Я не позволю…

Тварина воет под моими ударами. Я заставлю тебя харкать кровью и умолять, чтобы тебе пустили пулю в лоб. Но нет. Ты захлебнешься своей же желчью, я откачаю тебя и снова доведу до мучительной смерти. И так будет много-много-много раз. Никто не смеет трогать моего сына. Он МОЙ!

Внезапный шум заставляет повернуть голову к его источнику. Последнее, что я вижу, как к моей голове приближается бита. И… Я не успеваю среагировать. Темнота.

Наши дни

Противный скрежет открывающейся двери вынуждает задрожать веки, в попытке открыть глаза. Хотя, удаётся лишь чуть приподнять их. Нет, по лицу меня не били. Пожалуй, это единственный плюс в сложившейся ситуации. Однако, у меня рассечена голова, судя по стянутой коже, уже несколько часов как, точно. Вероятно, глаза залило кровью, которая успела просохнуть. По крайней мере, хоронить в открытом гробу можно, только умыть нужно. О том, что я пока ещё жив, меня оповещает ноющая боль во всем теле. Рук, за которые меня повесили, словно боксёрский мешок, я уже и не чувствую. Ощущение, что вывернуты плечевые и локтевые суставы. Впрочем, ноги так же оттянуты вниз и зафиксированы верёвкой. Чтобы сдачи не дал. Боятся, мрази. Правильно. Если не на земле – в аду я все равно всех достану. Ублюдки!

Привкус крови во рту не сулит ничего хорошего, но за себя не страшно. Почему-то в памяти всплывает недавно разбитая губа… Абесинка.

Только бы Инна догадалась Ленке позвонить. Демон должен понять, что что-то не так. Надеюсь, Башметовы спрячут малышей. Эта сволочная довженовская паскуда не должна добраться до рыжиков. Если кто-то наверху существует – он не позволит случиться такой беде.

Я не знаю, сколько времени Довженко допытывался о моей осведомленности. Вот, он мужик взрослый, со связями, а как выбивать информацию у людей и не знает. Ну, били меня и что? Пытка водой и нехваткой кислорода тоже не настолько страшна натренированному организму. Шуруповерт в ногу – больно, но не критично. Совсем беда у людей с фантазией. Ничего, если выберусь, я покажу, как надо.

Улавливаю едва различимый шорох. Кто бы ни входил в подвал сейчас, можно сказать, мне уже все равно. Хотя, раз бить не спешат, возможно, я погорячился с выводами насчет фантазии.

Едва различимый свет фонарика ползет по моему лицу. Я не вижу приближающегося, но это и не важно. Здесь мне все враги, каждый несет угрозу. Каждый жаждет моей смерти. Цепные псы Довженко порвали бы меня одними зубами, если бы рыжий приказал. И почему я не пристрелил парочку сразу? Кретин! Почему в дом вперед себя газовые шашки не метнул? Или свето-шумовые, например. Следовало просто зачистить объект. А я… Баран импульсивный! Надо было, когда в убежище проспался, хотя бы с парнями на связь выйти… Идиот!