Читать книгу - "Содержанка - Кейт Фернивалл"

Чан смотрел на огонь в горелке. В его глазах отражался робкий отблеск. И в этот миг он почувствовал, как внутри него, где-то в животе, разгорается огонь ярости. Это чувство ему было давно знакомо, и он научился справляться с ним, но иногда пламя вспыхивало с такой силой, что он не мог с ним совладать. Оно сжигало изнутри.

— Чан Аньло, ты приносишь свет в наш скромный дом и радость в мое недостойное сердце.

Чан поклонился И-лин, жене башмачника.

— Видеть вас снова — большая честь и удовольствие. Я приехал издалека, но ваш дом всегда точно постель из лепестков роз для моих усталых костей.

Он еще раз поклонился, чтобы подчеркнуть свое уважение к ней. Оказываясь рядом с ней, он всегда чувствовал себя неуверенно и немного терялся оттого, что не знал, как выразить свою признательность этой женщине. У нее были широкие бедра, угловатые скулы и высокий лоб, но тепло в глазах делало ее прекрасной. Он бы никогда не осмелился гадать, сколько ей лет, но знал, что она годится ему в матери. Когда-то, в те страшные времена, когда его родители были обезглавлены в Пекине, она приютила его в своем доме.

И все же не она, а ее муж, Ху Тай-вай, наполнил его жизнь смыслом. Это он представил его, молодого сына придворного советника, императрице Китая, это он приобщил его к идеалам и целям коммунизма, которые были так не похожи на все, что он знал до того. Но Чан оставался с ними недолго. Не желая подвергать их опасности своим соседством, он двинулся дальше, и с тех пор это движение стало его жизнью. Однако какая-то часть его сердца навсегда осталась с этой женщиной.

Она разлила чай в пиалки.

— Боги сохранили тебя. Я благодарна им за это. Надо будет оставить им дар в храме.

— Они и к вам были добры. Я никогда еще не видел Ху Тай-вая таким толстым и спокойным. Он сидит там и занимается делом, довольный, как кот на солнышке.

Она улыбнулась.

— Мне бы очень хотелось сказать то же самое и о тебе, Чан Аньло.

— А я выгляжу так плохо?

— Да. Тебя как будто собака пожевала и выплюнула.

— В таком случае я приму у вас ванну, если позволите.

— Конечно. Но я не это имела в виду. Я смотрела в твои глаза, и то, что увидела там, разрывает мне сердце.

Чан опустил взгляд и отхлебнул чаю. В маленькой, наполненной жарким влажным воздухом комнате на какое-то время стало тихо. Наконец Чан поднял глаза, и стало ясно — эта часть разговора закончена.

— Как поживает Си-ци? — спросил он.

— С дочерью все хорошо. — Лицо И-лин просветлело, как будто на него упали лучи солнца.

Их взгляды встретились, и Чан, заметив, как внимательно и с какой надеждой она на него смотрит, понял, какие планы зрели в ее душе. Си-ци было шестнадцать, в этом возрасте девушки уже выходят замуж.

— Иди, — сказала она и махнула маленькой рукой, словно прогоняя его. — Иди, поговори с ней. Она во дворе.

Он встал и с уважением поклонился. Она довольно хмыкнула.

— Прежде чем я уйду, И-лин, я хочу сделать вам подарок.

Тонкие прямые брови ее поднялись, она в нерешительности потерла руки о черную юбку.

— В этом нет никакой необходимости, Чан Аньло.

— Думаю, что есть.

Он раскрыл кожаную седельную сумку и вынул из нее нечто, замотанное в старую [рубашку. Этот сверток он протянул ей. И-лин встала, приняла сверток, почувствовав его вес, улыбнулась и с любопытством развернула подарок.

— Чан Аньло, — дрогнувшим голосом пролепетала она.

В ее руке лежал пистолет.

— И-лин, я знаю, что ваш муж теперь отказывается иметь оружие, говорит, что с него хватит насилия. Но я боюсь, что насилие само придет к его порогу, да и. в Китай, и поэтому хочу, чтобы у вас…

И-лин бросила быстрый взгляд на дверь, но Ху Тай-вай все еще возился с кожей и иглами. Она проворно замотала пистолет и сунула его в шкатулку, где хранились ее инструменты для рукоделия.

Чан подошел к ней ближе.

— Кроме нас, об этом больше никто не будет знать, — сказал он. — Это ради вас.

Она кивнула и первый раз в жизни поцеловала его в щеку. Он почувствовал крепкое прикосновение ее сухих губ и запах сандалового дерева.

— И ради Си-ци, — выдохнула она.

Си-ци была высокой девушкой с тощими ногами, одна из которых заканчивалась деревянной ступней. Но на протез почти никто не обращал внимания из-за лица, которое притягивало к себе мужчин, как горшок с медом притягивает медведей. Она не походила на свою широкоскулую мать. Ее лицо было узким, с тонкими чертами, с кожей цвета свежих сливок и теплыми терпеливыми глазами. В бледно-голубом платье Си-ци сидела под фиговым деревом, склонив черноволосую голову над какими-то бумагами.

Увидев Чана, она заплакала.

Юноша поклонился в знак приветствия.

— Не плачь, прекрасная Си-ци. Смотри, что я тебе привез. — Рассмеявшись, он достал из сумки книгу. — Вот. С этим ты быстро подтянешь английский.

За годы, проведенные в Гуанчжоу, каждый раз, бывая у Ху Тай-вая, Чан старательно учил Си-ци английскому. Без одной ноги (ее она потеряла еще в детстве, после укуса змеи) работу девушке было найти не так-то просто, а ни ему, ни ее отцу не хотелось, чтобы она полностью зависела от мужа. Поэтому они решили, что она будет переводчиком. Училась она быстро и с охотой, к тому же у нее была прекрасная память. Но иногда Чан задумывался о том, для кого она это делает, — для себя или… для него.

— Спасибо, — скромно сказала Си-ци. — Редьярд Киплинг, «The Jungle Book»[9]— прочитала она, и глаза ее засияли от радости.

Чан пожалел, что привез всего одну книгу.

— Это о мальчике, которого в джунглях вырастили волки.

Она быстро покосилась на него из-под длинных черных ресниц.

— Вам кажется, что и с вами случилось что-то похожее? Коммунистические волки вырастили вас в своем доме? — Она рассмеялась, и от ее смеха у него вдруг перехватило дыхание.

— Если дом твоих родителей был джунглями, то ты была в них золотым цветком, который очаровывал всех нас своим благоуханием.

Си-ци снова весело рассмеялась, качнув волной длинных роскошных бархатных волос, и раскрыла книгу. Чан сел рядом, и вместе они начали читать, слово за словом, страница за страницей, и все это время он чувствовал ее близость, ее мягкость, думал о том, какой хорошей женой была бы она ему.

Всего раз она повернулась к нему и спросила шепотом:

— О моем брате, о Бяо, вы ничего не узнали?

— Нет. Ничего.

Глаза ее разочарованно погасли, и она вернулась к чтению.

Каким-то уголком мозга он почувствовал движение. На какую-то долю секунды. Потом ощущение исчезло. Как будто питон Каа скользнул со страниц книги, незаметно и неслышно. Чан поднял голову и прислушался.