Читать книгу - "В двух шагах от рая - Наталья Рощина"

А Дмитрий в это время в отражении зеркал ловил лицо Юлии. Раскрасневшиеся от мороза щеки, задорные сине-зеленые глаза, чувственные губы, подкрашенные бледно-розовой помадой, чуть вздернутый нос — во всем этом не было ничего необычного. Женщин такого типа было тысячи, и никогда Дмитрий не замечал ничего столь очаровывающего. Он не понимал, отчего его сердцу вдруг стало тесно в груди. Оно пыталось вырваться из плена, безнадежно трепеща и вводя своего хозяина в состояние приятной тревоги. Рогозин усмехнулся — кажется, день переставал вписываться в долгую вереницу будней.

Юлия в последний раз оглянулась на подругу и уже более уверенной походкой пошла к нему через небольшой зал. Дмитрий мгновенно схватывал все: стройную фигуру, длинные ноги в кожаных брюках, выгодно подчеркивающие плоский живот, упругие бедра. Осанку можно было без натяжки назвать королевской: женщина ровно держала спину, не сутулилась, что делало ее еще более стройной, высокой. Когда Юлия села в предложенное кресло, Рогозин в ожидании застыл. Обычно в этот момент посетители начинали кто сбивчиво, кто уверенно объяснять его задачу, а он сразу прикидывал, стоит или не стоит это делать.

Юлия молчала, улыбаясь кончиками губ, и поглядывала на стоящего за ее спиной мастера. Она почувствовала, что расположена к общению с этим обаятельным мужчиной, молодость которого совершенно выбила ее из колеи. Почему-то все время, пока Надя рассказывала ей о Рогозине, в голове Юлии не укладывалось, что он действительно так молод. По крайней мере она настроилась увидеть яркого представителя творческой личности со всеми положенными атрибутами: длинные волосы, вызывающая одежда, манерность и некоторая отчужденность, позволяющая держать всех на расстоянии вытянутой руки. Но ничего подобного она не увидела: аккуратный, подтянутый, добродушный и невероятно красивый, Рогозин напоминал ей одного из тех мускулистых юношей, которые снимаются в рекламах. Они казались ей совершенством, правда, ей все время хотелось понять: так ли они интересны в общении, как красивы? Кажется, ей предоставлен шанс разобраться в этом вопросе. Щеголева усмехнулась, что не осталось незамеченным Дмитрием. Пожалуй, он вообще не смог бы так скоро прийти в норму и начать работать, если бы прочитал в этот момент мысли женщины. А она думала о том, какие у него мускулы под мягкими складками свитера цвета сгущенного молока.

— Начнем? — удерживая улыбку на лице, предложил Рогозин. Он совершенно стушевался и не чувствовал себя мастером, с одного взгляда схватывающим образ сидящего перед ним человека. Дмитрий пытался сосредоточиться, но постоянно сбивался на то, что просто рассматривает свою новую посетительницу, без мыслей о предстоящей работе, просто так, ради собственного удовольствия. Она казалась ему давней знакомой, с которой его разлучили обстоятельства, а теперь снова свели вместе. Дальше — больше, в ней было что-то родное, теплое, притягивающее, располагающее. Рогозин понял, что пауза снова затянулась. — Вы можете мне объяснить, чего хотите? Хотя бы в общих чертах.

— Я хочу поднять себе настроение — это самое главное. Может быть, немного яркости. Моя отросшая стрижка не выдерживает критики, я давно это видела, но все не было времени заняться собой. Если бы не Надя, я еще не известно сколько собиралась бы…

— Итак, мы придаем форму, цвет, броскость. Я правильно понял?

— Наверное.

— Вы хотите снова вернуться к стрижке, только более стильной, без вычурности, но с элементом новизны?

— Пожалуй, — Юлия смотрела на отросшие волосы, которые она последнее время прятала за уши, подбирала резиночкой. У нее всегда были длинные волосы. Лишь пару лет назад она уговорила себя подстричься и поняла преимущества короткой стрижки: быстро, аккуратно, моложаво. Крохотный хвостик, который она отрастила сейчас, веселил ее, возвращая в детство, когда мама каждое утро заплетала ей косички. К концу дня от них болела кожа на голове и, казалось, изменялся разрез глаз. Но тогда Юлии не хотелось расставаться со своим сокровищем — темно-русые кудри она считала своим главным достоинством. Мама не спорила, она монотонно, изо дня в день выполняла просьбу дочки — плела чудо-косички.

— Потом мы создадим объем при помощи окрашивания нескольких прядей в разные цвета. Вы когда-нибудь красили волосы? — продолжал Рогозин.

— Очень давно я перекрасилась в блондинку. Наверное, нет такой женщины, которая не прошла бы через это в том или ином возрасте, — усмехнулась Щеголева. — Меня хватило на полгода. Я больше не хочу становиться блондинкой или брюнеткой. Меня вполне устраивает мой природный цвет волос.

— Хорошо, мы только добавим ему немного яркости, свежести.

— Я знаю, что похожа на серую мышку, так что соглашаюсь.

— Я совсем не это хотел сказать. Просто даже красивому природному цвету порой не хватает блеска, жизненной силы. У женщин, рассыпающих свои роскошные гривы в рекламных роликах, волосы тоже проходят специальную обработку.

— Снова обман. Везде сплошной обман, — грустно заключила Юлия.

— Ну, предположим не везде. Давайте рассматривать это как руководство к действию. Ведь у вас тоже возникает мысль, что «мои волосы смотрятся не так роскошно». А хотелось бы, правда?

— Наверное.

— Положитесь на мой вкус, у нас все получится. Приступим?

Все то время, что Дмитрий колдовал над ее волосами, Юлия не сводила с него глаз. Она делала вид, что внимательно всматривается в свое отражение в зеркале, но вскоре поняла, что следит исключительно за его лицом, движениями. Ей нравилось, как он нежно прикасается к волосам, нравился звук ножниц и негромкое пение Рогозина. Он все время напевал себе под нос мелодии, звучащие в зале.

— А для кого это второе кресло? — поинтересовалась Щеголева, глядя на пустующее кресло рядом.

— Для стажера. Мне иногда доверяют учить молодое поколение, — улыбнулся Рогозин.

— Вы сами еще так молоды.

— Это молодость души, а на самом деле мне уже около ста и ничто в этой жизни не способно удивить меня, — сделав серьезную мину, ответил Дмитрий.

— Шутник вы однако, — внимательно вглядываясь в его беспокойные глаза, заметила Щеголева. — Наверное, это приятно, когда твой труд принимает огромное число людей, когда становишься известным?

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Рогозин. — Кстати, вы вот обо мне ничегошеньки не знали, пока Надежда вас не привела. Я прав?

— Честно говоря, да, но я — не показатель. Я была слишком домашней, мало внимания уделяла себе, старалась и тратить на себя поменьше, считая, что все мои желания подождут.

— Это опасная теория. Она ведет к тому, что можно просто махнуть на себя рукой.

— Я и махнула, не до крайностей, конечно, но всегда делала выбор в сторону интересов мужа, дочери, только не своих, — Юлия почувствовала, как горечь поднимается откуда-то из глубин, оставляя неприятный привкус от каждого произнесенного слова.

— Мужчины в большинстве эгоистичны, — совершенно спокойно произнес Рогозин. — Может получиться, как в одной притче, когда муж возвращается в исключительно убранный дом, где его ждет великолепный ужин и усталая жена, в глазах которой нет ни следа радости от того, что он вернулся. Порядок вокруг — плюнуть некуда, вот он и… Ну, вы понимаете?