Читать книгу - "Две полоски для мажора - Алёна Черничная"

— Ты уверена? — поправляя тесемки от моего капюшона ветровки, Настя заглядывает в мои глаза.

— Нет, но и ходить светить растущим животом под перешептывания за спиной не собираюсь. Тем более документы уже подписаны, приказ готовится, — вздыхаю я и забираю свою небольшую сумку с вещами из рук одногруппницы.

Хотя теперь уже, скорее, бывшей одногруппницы.

Несколько дней назад меня выписали. И первое, что сделала я - это пришла в универ с заявлением на академический отпуск. Проведённое время в больнице дало мне возможность немного прийти в себя.

Когда на первом узи я услышала громкий стук крошечного сердечка, то все стало кристальным. Мне нужно думать и заботиться только о нем. И желание рожать теперь было непоколебимым. И пускай я все ещё слабо вижу, как может или как должно сложиться моё будущее.

Зато с неожиданным появлением Марка на пороге больницы я чётко поняла, что не готова пересекаться с ним, видится в коридорах универа. Смотреть, как на его шею вешается другая - выше моих сил. Я этого не заслужила.

Токсикоз стих, а вот чувства к Громову нет. Оказывается, им не мешает огромное полотно обиды, каким он окутал меня с ног до головы.

Мне стоило только снова посмотреть в черную бездну его глаз, услышать голос... И пока я стояла рядом с ним на том лестничном пролете, мое сердце не билось. Оно сжималось до жгучей боли в груди.

Но слова Марка про аборт стали шикарным гвоздём программы. Теперь точно знаю: все, на что могу рассчитывать - это лишь на себя. И попробовать найти тыл в своей семье, ведь Громов больше не появлялся.

И именно поэтому сейчас Настя провожает меня на вокзале. Я решила вернуться домой. Хотя слово побег здесь звучит лучше. Скрывать свою беременность от родителей дальше просто глупо и невозможно. Живот ещё не особо заметен, но верхняя пуговичка джинсов уже доставляет массу дискомфорта.

— Может, передумаешь? — Настасья бросает тоскливый взгляд на вагон моей электрички.

— Даже не проси. Мне нужно быть там, где ничего не будет напоминать об этом козле, — стараюсь выдавить из себя непринужденную улыбку.

— Вот именно! Козел он, а куча проблем теперь только у тебя. Я бы на твоем месте...

— Настя, хватит, — я умоляюще смотрю на подругу, — радуйся, что ты и близко не на моем месте. Думаешь, круглосуточная тошниловка - это прикольно? Или когда грудь огнем горит? А еще я мечтаю о жвачке со вкусом мела. Найдешь мне такую?

— Ладно-ладно, молчу, — хмуро бурчит она, а потом сдавленно втягивает носом воздух.

— Я буду скучать.

И мои глаза вмиг заполняются слезами. Я теперь хуже кисейной барышни. Готова рыдать, если мне просто показать фото милого котенка. Шмыгая носом, достаю из кармана мобильный и быстро отправляю Насте сообщение со своим домашним адресом:

— Приезжай в гости в любое время.

Согласно кивнув, она сгребает меня в свои объятия. Ещё несколько минут сопливых прощаний, и я уже сижу в вагоне электрички.

Прижимаю к себе небольшую сумку и мысленно надеюсь, что немного отступивший токсикоз не надумает появиться именно сейчас.

А ещё хочу вернуться в этот город не раньше чем через год. Мои чувства, все ещё яркие и осязаемые, когда-нибудь полностью затянуться омутом обиды и злости.

И пока электричка набирает ход, я прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и осторожно кладу ладонь на едва преобразившийся живот. Это все ещё странные ощущения, но уже не такие пугающие.

Только моё сердце все равно тянет и ноет.

Я не знаю, где Марк. И вряд ли теперь вообще его увижу.

Мне хватает одного знания. Самого жестокого и болезненного. Я и малыш оказались брошены тем, в ком сейчас очень нуждаемся.

& & &

Уже через два часа я выхожу из такси и стараюсь не смотреть так тоскливо на знакомую облупленную дверь подъезда в тусклом свете фонаря.

Дом. Милый дом, который я не планировала увидеть раньше новогодних праздников. Как бы я ни любила свою семью, свалить отсюда мечтала ещё с класса десятого. Пять человек на самую обычную трехкомнатную квартиру - это море «удовольствия». Но когда год назад моя старшая сестра развелась со своим мужем и вернулась домой с моими двух и трехгодовалыми племянниками, это море превратилось в океан.

И терпеть мне снова придется учиться в нем плавать.