Читать книгу - "Вторая жизнь - Татьяна Ветрова"

Полина… или покаяние

— Упс, — прыскаю, прикрывая рот ладошкой. — Я, кажется, не вовремя.

Развернувшись, уверенно делаю шаг в сторону древнегреческого лифта. Мне не настолько хреново, чтобы портить своей кислой рожей Лельке вечер. Она не заслуживает такого отношения к себе. Я люблю ее и подтирать себе сопли, когда в ее квартире находится парень, не позволю. Тяжелый вздох и тихое:

— Проходи, — заставляют меня остановиться на месте, как вкопанную по самую макушку в землю.

— Но ты же… — пытаюсь объяснить, что не хочу быть лишней, но не получается.

— Я тебе нужней, — Лелька устало отступает в сторону и с виноватой улыбкой на лице приглашает зайти.

Она живет в обыкновенной однушке, доставшейся ей от старшей сестры. Та в свое время уехала на практику в Германию, там вышла замуж за немца и решила остаться навсегда. За два года, что Лелька здесь живет, она преобразила квартиру полностью. Кухня и комната ожили, заиграли новыми красками, стали светлее и уютнее. Возможно, дело в том, что Лелька трудолюбива и ненавидит беспорядок, даже в голове, а ее сестра — полная противоположность.

— Рассказывай, снова он? — плюхнувшись на разобранный диван, интересуется Лелька.

— Здесь что, стадо мамонтов пробежало? — округляю от насмешливого удивления глаза, тыкая на диван указательным пальцем. Белоснежная простынь, старое одеяло, доставшееся от бабушки в наследство, что под простыней, и одеяло, которым она обычно накрывается, с нежно-розовыми пионами, в безобразном состоянии. Это как ж надо любить друг друга, чтобы вот так?

— А… это, — усмехнувшись, махает рукой на сие безобразие и смущенно отводит взгляд в сторону. — Забей. Лучше рассказывай, что случилось.

Он меня послал, — произношу, делая жадный глоток коньяка, что любезно прихватила с собой, и плюхаюсь попой рядом с подругой.

— Все настолько печально? — кивает на безобразие в моих руках, пока я думаю, в каком из отделений шкафа прячется тайный любовник.

— Ты не понимаешь, — начинаю реветь, утыкаясь сопливым носом в Лелькино плечо и напрочь забывая про ее суженого-ряженого.

Словно мамочка, что никогда не бросит свое дитя, она обнимает крепко, прижимает к себе как самое дорогое на свете и тихо шепчет на ухо ласковые словечки, чтобы только плакса Поли заткнулась как можно скорее. С раннего детства большая часть родственников дали мне понять, что с голосом у меня большие проблемы. Не видать мне большой сцены и толпы поклонников никогда. А когда мою кандидатуру приняли на радиоканал так вообще все были в шоке и не понимали, как я туда пробралась. Это ведь нонсенс.

— Нет, Поль, не понимаю, — соглашается со мной Лелька в конце пламенной успокаивающей речи.

— Вот скажи, почему меня никто не остановил, когда в моей глупой голове начал распускаться план мести, словно прекрасный цветок? — смотрю на нее в ожидании поддержки и не нахожу.

Она взирает на меня своими небесными глазами с полным непониманием ситуации. Мысленно бью себя ладошкой по лбу и, тяжело вздохнув, начинаю с самого начала. С того дня, как впервые заговорила с Арестовым на посвящении в студенты, откуда и началась между нами холодная война. Затем про неожиданную встречу на парковке, когда в мою голову взбрела идея мести. Говорю и про эфир, который каким-то образом подкинул идею, которой лучше в аду гореть, чем томиться в моей маленькой головушке. Про статьи, про встречу и совместный проект, а еще про самый лучший поцелуй в моей жизни и улыбку, что до сих пор мне снится, стоит только закрыть глаза.

Напоследок оставляю самое сложное.

— Так, погоди, — остановив слащавый поток информации выставленной перед собой ладонью, Лелька встает, отряхивает халатик, словно на нем куча крошек от ее любимого песочного печенья, и бежит на кухню за бокалом. — Я готова, — протягивает бокал, в который я, не жалея, наливаю фиговое пойло.