Читать книгу - "Младший - Ольга Карпович"

За высоким, от пола до потолка, окном плавно разворачивался на летном поле громоздкий самолет. Удивительным казалось, что эта махина способна двигаться так легко и грациозно. Февральская поземка мела по асфальтированной площадке, небо над аэропортом затянуло клочковатыми тучами, и Макеев занервничал, не отложат ли рейс из-за плохих погодных условий.

Честно признаться, он никогда не любил аэропорты. Вся эта дорожная суета, толкотня, нервы: не опоздать на рейс, не забыть дома документы — выбивали его из колеи. В отличие от брата Алешки, у которого в предвкушении долгой дороги аж глаза загорались. Как же, перемены, романтика… Искатель приключений хренов. Теперь, наверно, его тяга к прекрасному полностью удовлетворена — скачет по бутафорским строениям, трюки исполняет. Ни медалей, ни почета, ни славы. Даже и рожи-то твоей никто не знает… Впрочем, его это, кажется, вполне устраивает. Да и пропади он пропадом!

Сонный голос из динамиков объявил начало регистрации на рейс. Леонид отошел от окна, приблизился к стоявшим в стороне матери и бабке. Брательник, значит, так и не явился его проводить. Хрен с ним, обойдусь! Он плотнее запахнул тяжелое черное пальто, откашлялся, стараясь разогнать сгустившуюся в груди тяжесть, и с широкой улыбкой обнял обеих женщин за плечи.

— Ладно, дорогие мои, не болейте тут, — бодрясь, выговорил он. — Я постараюсь звонить чаще. Но тут, сами понимаете, как получится.

Лариса всхлипнула и обхватила его руками за шею, причитая:

— Сыночек мой, Ленечка…

— Ну брось, брось, перестань, — Леонид, поморщившись, расцепил ее руки и быстро поцеловал в пахнущие лаком волосы. — Сейчас не те времена, не на всю жизнь прощаемся.

Валентина Васильевна от прощальных объятий воздержалась, лишь крепко сжала Ленину руку сухой старческой ладонью и коротко приказала:

— Головы не теряй, Леня! Живи по совести!

Из глубины зала ему уже махал руководитель группы.

— Ну, бывайте! — попрощался Леня и заспешил к проходу на регистрацию.

У поворота в длинный, узкий, освещенный бесцветными лампами коридор он в последний раз обернулся. Мать и бабка стояли обнявшись, как две сиротки. Лариса, такая смешная, нелепая в подростковом розовом пуховике в блестках, со взбитыми облачком надо лбом выбеленными кудрями. Валентина Васильевна, маленькая, сухонькая, в неизменном темно-коричневом драповом пальто и надвинутой по самые глаза меховой шапке. При взгляде на них у Лени неожиданно защемило в груди. Только сейчас, кажется, он впервые осознал, что уезжает из дома надолго, может быть, и навсегда. Странно, ведь если бы ему когда-нибудь сказали, что он станет скучать по своим назойливым домочадцам, он бы только рассмеялся. Никогда больше не будет завтраков на узкой тесной кухне, запаха гренок и сбежавшего молока. Никогда больше бабушка не станет настойчиво барабанить в дверь его комнаты, провозглашая: «Что за манера запираться в моем доме?» Никогда не увидеть ему мать, приплясывающую у зеркала со щипцами для завивки волос. Никогда больше не увидеть, как Алеша раскачивается на турнике, гибкий и легкий, словно забавляющийся своей юностью и силой, крича: «Ура! Свобода!»

Леня помотал головой, отгоняя не к месту слетевшиеся воспоминания. Все нужно отбросить, силой вытравить из души. Впереди новая жизнь, без каких-либо родственных сантиментов. Да это и к лучшему. Мало, что ли, крови ему попортила драгоценная родня? К черту, к черту! Он быстро махнул рукой провожавшим его женщинам и, не оглядываясь, пошел по коридору аэропорта.