Читать книгу - "Лондонцы - Маргарет Пембертон"

Февраль принес удручающие новости из Европы: Франко захватил разрушенную бомбами Барселону, а Гитлер открыто заявил о своих притязаниях на пока еще не оккупированную немецкими войсками территорию Чехословакии.

А в марте, спустя менее полугода после того, как Гитлер сказал, что у Германии нет больше территориальных претензий в Европе, он захватил Богемию и Моравию, после чего победоносно вошел в Прагу. В конце месяца Тоби получил увольнение. И хотя ему так и не удалось убедить Кейт познакомиться с дедом, он пригласил Фойтов в один из ресторанов Блэкхит-Виллидж и они прекрасно провели там вечер.

В апреле, когда в саду викария расцвела магнолия, радуя глаз прихожан восхитительными кремовыми цветами, Тоби написал Кейт, что он наконец получил долгожданные «крылышки» и стал вполне оперившимся офицером королевских ВВС.

В мае, когда Гитлер начал присматриваться к Польше, как еще недавно — к Чехословакии, и всем, даже Чемберлену, стало ясно, что уладить дело миром не удастся, палата общин утвердила решение британского правительства призвать мужчин, достигших двадцатилетнего возраста, на военную службу. А спустя два дня после этого у Керри родилась дочь.

— Мы хотим назвать ее Мириам Эстер Маргарет Роза, — гордо заявила Керри, сидя на кровати с малышкой на руках. — Мириам и Эстер — в честь моей мамы и мамы Дэнни, а Маргарет и Роза — в честь принцессы Маргарет.

Она с такой любовью взглянула на драгоценный сверток, который держала в руках, что у Кейт замерло сердце.

— Но честно говоря, первое имя принцессы мне не по душе, — призналась Керри. — Мы с Дэнни посоветовались и решили, что оставим для нашей дочки только одно из них — Роза.

— Мне оно тоже нравится, — взволнованно сказала Кейт. — У тебя замечательная малышка, Керри! Можно мне ее подержать? Клянусь, что буду очень осторожна.

В начале июня, с трепетом ожидая приезда в отпуск Тоби, ставшего уже аттестованным офицером, Кейт внезапно задумалась над тем, почему отец проводит выходные дома, читая или работая в саду, хотя сезон крикета в разгаре.

— Что случилось с твоей командой в этом году, папа? — спросила она в одно субботнее утро, развешивая выстиранное белье на веревке; Карл же возился с кустом красной смородины: он натягивал между ветками марлю, чтобы защитить ягоды от дроздов. — Ты не набрал команду?

Карл поколебался и ответил:

— Я больше этим не занимаюсь. В клубе решили, что я должен сложить с себя свои полномочия.

Кейт уронила руки и тупо уставилась на отца.

— Но почему? Если настало время выбрать нового капитана, это следовало бы сделать в прошлом году! Почему ты перестал играть? Ведь ты старый член клуба!

Карл нехотя встал и повернулся к ней.

— Потому, дочка, что теперь я стал иностранцем — гражданином враждебного государства. Меня исключили.

Кейт не знала, что на это сказать: ее обиде за отца и возмущению не было предела. Самое ужасное в этой истории было то, что в правление крикетного клуба входили люди, которых Карл считал своими друзьями, — Ниббс и Дэниел Коллинз.

— Мой папа наверняка здесь ни при чем. Он всегда очень уважат твоего отца, — сказала Керри, кормя грудью малышку Розу.

— Мистер Ниббс и отец Дэнни тоже считались его друзьями, однако на собрании они не выступили в его защиту. Если бы они за него заступились, его не исключили бы из команды, — возразила Кейт, вновь испытывая прилив негодования, от которого ее бросило в жар.

— Я поговорю об этом с отцом, — пообещала Керри. — Мне кажется, произошло досадное недоразумение. Твоего папу не могли исключить из крикетного клуба из-за того, о чем ты мне рассказала. Слушай, а как у него со зрением? Два года назад брата Теда исключили из команды, потому что он не видел летящего мяча с расстояния трех ярдов, не говоря уже о двадцати.

Такая версия, возможно, и успокоила бы Кейт, если бы Дэнни, приехавший в очередное увольнение домой, не ляпнул перед самым ее уходом:

— Слышала новость? В Берлине Гитлера величают национальным героем! Проклятые немцы! Скорее бы уж началась Еойна с ними — всех перестреляем!

В июле стало очевидно, что заветное желание Дэнни вот-вот осуществится: правительство Англии объявило о своем намерении эвакуировать детей в отдаленные районы страны, подальше от вероятных германских бомбардировок.

— Они затевают войну! — в присутствии Кейт возбужденно кричала Мириам, разговаривая с мисс Годфри. — Иначе зачем вывозить детей из Лондона, скажите на милость?

— Это простая предосторожность, мисс Дженнингс, — успокаивала ее бывшая директриса. Она, разумеется, кривила душой, по лишь потому, что не желала еще больше огорчать впечатлительную соседку.

В августе польский кризис обострился и все школьники Лондона получили предписание явиться с чемоданом самых необходимых вещей на сборные пункты для эвакуации. С Мириам случилась истерика.

— Берил слишком мала, чтобы ехать одной в деревню! — визжала она. — А Билли? Он ни разу не покидал родного дома! Мальчик будет обливаться слезами, пытаясь уснуть. Бедный мой агнец!

Зная сыночка как облупленного, Мейвис в этом сомневалась. Сорванец наверняка будет по ночам спать как убитый, а днем ходить на голове, в полной мере наслаждаясь жизнью. Жалеть следовало скорее его опекунов, не подозревающих, какого дьяволенка они приютили.

— Пока дети вместе, все у них будет в ажуре, — решительно заявила Мейвис. — Прекрати стенать, мама, лучше помоги уложить эти проклятые вещи. Ума не приложу, зачем детям брать с собой индивидуальную зубную щетку! Какой идиот составлял этот список самого необходимого? Можно подумать, они будут шиковать в «Ритце»! Обойдутся и одной щеткой на двоих, правда?

С отъездом из Лондона детворы в городе воцарилось уныние.

— Когда гадкий герр Гитлер уймется и все вернется на круги своя, — вздыхала мисс Хеллиуэлл, — я не буду обижаться на Билли Ломэкса и его друзей за то, что они крутятся на веревке вокруг столба напротив моей калитки. Без этих сорванцов стало настолько тихо, что я не могу наладить телепатические контакты со своими дорогими, ушедшими в иной мир. Недавно мистер Ниббс попросил меня пообщаться с его отцом. Так вместо него на связь вышел японец, живший в двенадцатом веке!

Вопреки окружающему ее мраку и тревожному ожиданию конца света Кейт не пала духом перед лицом надвигающейся катастрофы, а, напротив, испытывала огромную радость и душевный подъем. Дело было в том, что Тоби сделал ей предложение и она, не раздумывая ни секунды, согласилась стать его женой.

Неделю спустя, немногим более четверти века после того, как Карла призвали в кайзеровскую армию, Европа вновь оказалась ввергнутой в кровавую бойню. Премьер-министр высоким пронзительным голосом недвусмысленно объявил по радио: «Наша страна находится в состоянии войны с Германией. Мы готовы!»

А где-то в Блэкхите кое-кому захотелось продемонстрировать свое отношение к немцам. В пять часов пополудни, едва Карл Фойт подумал, что пора закрывать книжный магазин, кто-то швырнул в окно камень. На картонке, привязанной к кирпичу, кроваво-красными буквами было написано: «Убирайся вон из Англии, германская свинья! Иначе мы затравим тебя!»