Читать книгу - "Круги судьбы - Энн Саундерс"

В толстой белой стене зиял черный проем двери.

— Вот этот дом, — сказал Фелипе. — Пепе, Исабель! — позвал он. Никто не отозвался. — Никого нет дома. Им надо отвезти детей к матери Исабель, чтобы она присмотрела за ними, пока… — И Фелипе задумчиво посмотрел на Аниту.

— Я знаю, — перебила его Анита. — Я уже все поняла. Пока идет бой быков. — Она кивнула на чемодан, который он поставил в прохладной, немного запущенной гостиной в доме своего друга. — Там твой рабочий костюм, да?

Он кивнул.

— Почему ты не сказал мне сразу?

— Потому что если бы ты знала, то не согласилась бы поехать. Но тебе пора посмотреть. Ты должна видеть меня на арене, разделить со мной эти мгновения — торжество, славу. Нам нечего скрывать друг от друга. Если между нами барьер, как говорит моя мать, мы вместе должны сломать его. Вместе мы можем… Только вместе. Понимаешь?

— Я понимаю, но не могу. У меня не хватит духу.

— У меня хватит на двоих. — В его взгляде мелькнула какая-то сумасшедшинка, беспокойный восторг: он, наверное, уже предвкушал свой выход на арену. В крови каждого матадора гнездится лихорадка, она-то и ведет его на арену навстречу смерти. Анита почувствовала, как заразно это безумие. Лихорадка проникла и в ее кровь, учащая пульс. Его руки сомкнулись вокруг нее — она ощутила волну силы и нежности. У него должны быть сильные руки, чтобы…

«Нет!» — зародился крик в ее душе, но с губ сорвался только хриплый шепот, на который Фелипе, конечно, не обратил внимания.

Через несколько часов он возьмет верх над быком, а сейчас взял верх над ней. Словно предчувствовал, что после этого дня Анита станет любить его или ненавидеть, а не будет нерешительно колебаться между этими чувствами. Она или откажется от доводов рассудка и станет принадлежать ему, или же возненавидит за смерть каждого убитого им быка, который падал к его ногам, и Фелипе уже никогда не познает нежность ее губ, дрожащих под его губами, дрожащих, но пытающихся вырваться. Даже может быть, что Анита найдет любовь к нему в своем сердце, а он все равно проиграет… Если победит бык.

Не только тела, но и мысли молодых людей тесно соприкасались, и она поняла, о чем думал сейчас Фелипе. И вот уже не только он целует ее так, словно у них нет никакого завтра и этот несчастный барьер рухнул, но и она перестала сдерживаться и пытаться отвернуться, и губы ее стали мягкими, нежными, податливыми. Фелипе ослабил свою железную хватку и держал ее в нежных объятиях. Он целовал ее закрытые глаза и открытые губы. Целовал пульсирующую на шее жилку, которая ускорила биение сердца до лихорадочного ритма, и, когда Анита в шутливом протесте положила ему ладошку на губы, Фелипе взял ее пальцы и принялся осыпать их поцелуями. Однако Фелипе лишь играл с ней.

Когда она начинала поддаваться, он намеренно сдерживал свою страсть. Анита обиделась, а потом вспомнила, что они в доме его друзей, Пепе и Исабель, которые могут вернуться в любую секунду.

От этого она почувствовала себя храброй и дерзкой, как те сеньориты с огненными взорами — никак она не могла их забыть. Приняв вид самой отчаянной из них, Анита спросила:

— Фелипе, а если бы мы были где-нибудь в другом месте?

— Если бы мы были в таком месте, где нам не смогли бы помешать, ты бы не осмелилась так вести себя. А я, — с сожалением вздохнул он, — не стал бы так скромничать. Предупреждаю, будет другое время и другое место. И тогда ты не будешь такой смелой. — Пальцем он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. — Ты — просто собрание настроений. И каждое из них совершенно очаровательное. Ты околдовала меня так, что я и себя забываю. Я нехороший человек в том смысле, в каком священник считается хорошим, но и не такой черный, каким ты меня представляешь. Существуют разные степени греха: серый, черный и совсем пропащий. Ты меня представляешь последним. — Повисла пауза, во время которой ее ресницы опустились на щеки. — Ты не отрицаешь. Я не могу уйти с пьедестала. Что бы я ни сделал, я не могу упасть в твоих глазах, потому что я и так на самом дне. Так что любая перемена мнения возможна только в лучшую сторону.

— В таком случае к чему все это сегодня?

— Чтобы ты могла оценить собственные чувства. Посмотреть, можешь ли ты разделить судьбу грешника.

— Ты не такой, Фелипе. Может быть, безжалостный, да, но не грешник. Не верю, что ты родился безжалостным, это жизнь сделала тебя таким. Дорогой, если понимание — это шаг в нужном направлении, я понимаю тебя.

Глупая слеза выкатилась из ее зажмуренных глаз, и Фелипе смахнул ее.

— Прелестная девочка! — сказал он. И все. Для испанца это была очень невыразительная речь, но Аниту она тронула гораздо больше, чем если бы Фелипе наговорил кучу бессмысленных неискренностей. Нельзя плакать — слезы признак того, что она еще не повзрослела, а чтобы удержать Фелипе, надо оставаться сияющей и бодрой — к черту этих испанских сеньорит с их тугими формами и восхищенными взглядами! Если Анита будет вести себя, как глупая школьница, это нисколько не поможет. А потом, у них есть завтрашний день. И много-много завтрашних дней.

Когда-то, еще маленькой девочкой, Аниту пригласили в гости. Она оказалась самой младшей, к тому же, не имея ни братьев, ни сестер, она не умела играть в шумные подвижные игры, знакомые всем детям. Она не могла занять стул в «музыкальных стульях», а за столом желе никак не хотело сидеть у нее на ложке, и все дети смеялись. Потом они играли в другие игры, все более и более грубые, пока Анита уже не смогла больше терпеть и не убежала. Она побежала домой к маме.