Читать книгу - "Жаркая схватка - Кристин Григ"

— Это прописная истина, Крэгг. Какой же мужчина откажется от права первородства?

— Право первородства? — изумился Франклин, приподнимая бровь.

— Кое-кто скажет, что я лишил тебя законного наследства. Если бы не застукал твою мамочку с этим бродягой, ты бы носил мое имя. Сдается мне, искушение не из малых: заявиться сюда и объявить себя старшим из сыновей Гриффита Уинстона!

— Ты только что объяснил мне, что я не твой сын, — скупо улыбнулся Франклин. — И чем лучше я узнаю тебя, старый мерзавец, тем больше этому радуюсь.

— И учти: ни на какие дурацкие анализы я не соглашусь.

— Ты с ума сошел? Я разве упоминал что- то в этом духе?

— Я просто предупреждаю ясно и доходчиво: ежели твой адвокат станет толковать про всякие там гены да хреносомы, или как их там называют по-научному, я на вас обоих своих юристов натравлю и в порошок сотру! — Гриффит направил указующий перст прямо в грудь собеседнику. — Понял?

Франклин стремительно перехватил руку хозяина и завернул ее за спину. Стариковские мускулы напряглись, точно стальные канаты, но противник оказался сильнее. Гриффит застонал от боли.

— Ах, ты, подонок, — процедил Франклин сквозь зубы. — Ты ведь не знаешь наверняка, твой я сын или нет!

— Чушь собачья!

— Ты выбросил ребенка на улицу, точно мусор какой-нибудь, и все это время подозревал, что, возможно, это твой сын!

— Исключено. Говорю тебе: Анхела запиралась от меня на замок! Почти весь год так продолжалось… если не считать…

— Чего не считать?

— Если не считать того единственного раза, когда я взломал дверь и силой взял то, что мое по праву. Ты не мой сын, Крэгг! Мне это известно доподлинно, и, чего бы там ни утверждала моя жена, так оно и есть. — Старик рывком высвободил руку, шагнул к двери и распахнул ее настежь. — Ты хотел узнать правду — так вот тебе правда. Не моя вина, ежели она тебе не по вкусу.

Франклин издевательски сощурился.

— Фу ты, ну ты, — тихо проговорил он. — Чертовски неплохое начало для некролога: «Гриффит Уинстон, патриарх клана Уинстонов, в поте лица своего создал собственное королевство и отрекся от своего первенца!». Звучит просто-таки по-библейски, нет?

— Убирайся!

— А она знала? Знала ли моя мать, что ты от меня избавился?

— Говорю же: она умерла. — Старик ожег собеседника ненавидящим взглядом. — Впрочем, она отлично понимала, что я не дурак и чужого ублюдка кормить не стану. Я так вот прямо и сказал ей, как только заметил, что она раздалась в талии.

Франклин кивнул. Он думал о том, как женщина, лицом схожая с ним, носила его под сердцем. Как ей, наверное, больно было слышать, что муж не желает признавать свое дитя! Как отчетливо он представлял себе мать! У нее испанское имя. Вот откуда его иссиня-черные волосы и высокие скулы! Анхела словно обрела для него плоть и кровь. Исстрадавшаяся женщина, связанная узами брака с человеком, которого, должно быть, ненавидела… мучительно гадавшая, что станется с ее ребенком, когда он родится.

Франклин видел все это словно наяву, и сердце его разрывалось от боли. Дыхание его участилось, мускулы напряглись. Ему захотелось избить Гриффита Уинстона до полусмерти, швырнуть на пол, смотреть, как он пытается подняться на ноги, и ударить еще раз, и еще, и еще… пока мерзавец не останется лежать неподвижно.

Мальчишка с претенциозным именем Джордж Вашингтон некогда был вполне способен на такое. Но Франклин Крэгг не ребенок, а взрослый. И для него существуют морально-этические нормы. Невзирая на трудное детство, он вырос человеком, которым мать имела бы право гордиться. Он сжал кулаки — но не тронулся с места.

— Ты что, оглох? Убирайся отсюда!

Титаническим усилием воли Франклин взял себя в руки.

— Я знаю, чего ты хочешь. — Не спуская глаз с собеседника, Крэгг шагнул к двери. — Ты хочешь, чтобы жизнь в твоем маленьком королевстве текла по-прежнему, как исстари повелось. Щелкнешь кнутом — и все подданные падают ниц. — Зеленые глаза недобро вспыхнули. — Да только деньки твои подходят к концу, — проговорил Франклин почти ласково. — Ты сам упомянул про анализы. Гены, хромосомы и все такое прочее… Так вот: ты их пройдешь. Все до единого. — Он протянул руку и поправил старику воротник. — А потом, когда будет стопроцентно доказано, что ты — мой отец…

— Не бывать тому!

— Еще как бывать! — И Франклин вовсе не блефовал. В глубине души он чувствовал, что его мать не стала бы нарушать супружеские обеты, даже если супруг ее — такой мерзавец, как Гриффит Уинстон. — А после первое, что я сделаю, — это потребую наследство! Право первородства, так ты сказал, да? Я — твой старший сын и докажу это, пока ты еще жив. Каждый день отпущенной тебе жизни, вплоть до самого последнего вздоха, я не устану повторять: «Как только заполучу „Форталесу“, я поделю ее на участочки, продам их — и от „цитадели“ твоей даже воспоминания не останется!»

— Я не сдамся без боя, — мрачно пообещал Уинстон.

— Воюй на здоровье, — милостиво разрешил Франклин. — Тем слаще мне будет победа.

— Ублюдок! — выкрикнул старик.

Расхохотавшись, Франклин шагнул за порог библиотеки. Вслед ему летели проклятия.

День сменился сумерками, сумерки — ночью.

Франклин стоял на террасе своего дома, озирая гряду холмов. Было темно: луна еще не взошла, облака застилали звезды.

Одной рукой он держался за деревянные перила, другой — сжимал бутылку. Весь день он пил — все, что подвернется, от скотча до ржаного виски, но по-прежнему был абсолютно трезв. Даже горький привкус во рту упорно не проходил. Наверное, тут уже ничего не поможет.

Франклин вздохнул, прижал холодную бутылку к пылающему лбу и в сердцах обозвал себя болваном.

Ну что, скажите на милость, он позабыл в Аризоне? У него есть дом, есть устроенная жизнь, что текла беззаботно да гладко, пока назойливая любовница и дурацкая вечеринка не перевернули ее вверх тормашками.

Нет, неправда. Далия ни в чем не виновата, да и много ли вреда от вечеринки? Он, Франклин, сам себе враг. Бросил все и помчался черт те куда в поисках корней. Права первородства, если угодно.

Франклин вздохнул, поднес бутылку к губам, жадно отхлебнул.

На черта ему, всесильному мистеру Крэггу, сдалось право первородства? Он живет в мире, созданном своими руками. В его империи каждый филиал корпорации, каждое дочернее предприятие будут поценнее дурацкой «Форталесы». Но дело не в ранчо. Дело в матери, которую Франклин так и не узнал. Что она чувствовала всякий раз, когда Гриффит напоминал ей о том, что дитя ее признавать не намерен!

А как же он сам? Рос в чужой семье, не зная ни ласки, ни доброго слова. Рос без имени. Кулаками завоевывал уважение приютских ребят — таких же, как он сам…

Франклин отставил пустую бутылку, вцепился в перила обеими руками и зажмурился. Самое разумное — это уехать. Прошлого не изменишь, мать не воскресишь. Остается собрать вещички, сесть за руль и покатить в Чарлстон, назад к привычной, рутинной жизни. Вернуться к своей ненаглядной корпорации, своему особняку… И к Далии.