Читать книгу - "Медовый месяц - Эми Дженкинс"

А потом говорит:

– Но ведь ты делаешь все это, верно? Насколько я знаю Черил, с этой малышкой нет другого пути, как только торты и букеты.

Я сказал, что мы нашли компромисс. Мы сошлись на том, что еще две недели протянем эту дребедень. Две недели, а потом конец. Это для меня еще туда-сюда.

– И Черил согласилась? – спросил Том.

– Черил любит сложные задачи, – ответил я, а потом рассказал, что раньше она работала над шоу, где переделывали жилые дома – из функциональных пригородных жилищ пятидесятых годов за двое суток их превращали в марокканские дворцы. Так что да, она согласилась. Том задумался, а потом сказал:

– Она умная девчонка. Понимает, что ты делаешь это ради нее.

Он ошибся. Я делаю это не ради нее. Но только так Том может найти во всем этом хоть какой-то смысл.

В машине по пути на встречу с заказчиком мне звонит на сотовый Черил – хочет узнать, о чем я думаю. Она только что виделась с психиатром, очевидно, ей показалось, что я вел себя странно, и потому она хочет узнать, о чем я думаю.

– О сказочных траханьях в моем холостяцком прошлом.

– Послушай, – говорит она, – зачем тебе так вести себя?

– Я не единственный, кто ведет себя странно. Не похоже, что у меня эксклюзивные права на странное поведение. Почему ты сразу делаешь заключения в отношении меня?

Она не отвечает, но я-то знаю, почему она делает заключения. Потому что назад дороги нет.

– Детка, – говорит она через мгновение о том, куда мы поедем на медовый месяц, – мне нужно сообщить тебе: в Европу я не хочу. – Вот так она разговаривает.

– Почему? – спрашиваю я.

– В Европе дожди.

– А как же Микеланджело?

– Что ты хочешь сказать? – спрашивает она.

– Я хочу сказать… гм… что в Европе иногда идет дождь, но как же Микеланджело?

– Милый, – говорит она, – Микеланджело – это круто, но мы сейчас говорим о моем медовом месяце.

Я говорю:

– Так, значит, ты не хочешь увидеть Энтони Хопкинса на сцене в Лондоне?

– В Лондоне? – спрашивает она с легким сомнением в голосе… с явным сомнением.

Я что-то говорю насчет того, что не принято жениху умыкать невесту в неизвестном направлении. Черил выходит из себя:

– Ты уже забронировал отель в Лондоне!

Она повышает голос.

– Не надо заключений! – говорю я.

– А где же? – кричит она.

– На маленьком островке у Западного побережья – туда можно просто запрыгнуть.

– Сладкий! – говорит она.

Я просил ее – много раз просил – не называть меня так. И попросил еще раз. Тогда она вешает трубку со словами: «Ты в моих молитвах».

Тебе известно, что мысли создают в мозгу кислоту, которая просачивается вниз (создавая хаос в груди, если не проявить осторожности) и в конце концов выделяется поджелудочной железой?

Будь здорова.

Алекс.

От: alexlyell@hotmail.com

Кому: honeypot@webweweave.со. uk

Тема: Привет

Дата: 14 апреля, 23.15

Хани!

В Голливуде уже давно пора спать, а мы так и не решили вопрос с медовым месяцем. Черил пришла со своих занятий по тайбо и сказала:

– Моя мама сводит меня этой свадьбой с ума.

Похоже, ее мать, сроду не слышавшая об изящно наступающей старости, – я сомневаюсь, слышала ли она о наступающей старости вообще, – взялась за тайбо.

Черил говорит:

– Я сказала маме – никакого белого сахара ни в каких блюдах на приемах, даже в свадебном торте. Похоже, что это небольшая жертва, у Фанелли огромный выбор естественно подслащенной органики – а она опять за свое: белый сахар ничем не отличается от концентрированных соков, которые ей немного противопоказаны, так что она может по-прежнему пить обычную кока-колу. Я ей говорю: здрасьте! Фруктоза оказывает на тело совсем другой эффект, она не вводит в твою кровь сахар волнами, как на американских горках, и лучше поверить мне в этом, так как я живое тому подтверждение. А мама говорит: она ничем не отличается от сахара, «дорогуша», будто она лучше знает, потому что она моя мама, а наше поколение просто дурит себе задницу. Тогда я говорю: так кто из нас счастливее?

Ты или я? Кто стройнее, кто богаче, кто подцепляет парней?

– Последнего ты не сказала, – заявил я.

– Ты прав, – согласилась она и со вздохом уселась на кожаную кушетку.

– А что общего между фруктозой и богатством? – спросил я.

– Не знаю, – ответила она.

– Ведь ты богаче благодаря мне. Ты богаче лишь потому, что твоя глупая разведенная мать оказалась так глупа, что заключила самый жесткий добрачный договор.

– Знаешь, иногда ты говоришь так, будто брак – это всего лишь разновидность бизнеса.

Я пропустил ее слова мимо ушей и сказал:

– Тогда не тройной ли это повод для морального зазнайства? Счастливее, стройнее, богаче? Или праведная награда от небес за питье обычной кока-колы?

– Да, – ответила она, – так оно и есть. – И снова встала. – Я отсидела себе ягодицы в агентстве, и мне жарко.

Черил – импресарио в одном из агентств, и ее карьера здорово воспряла после лечения. Ей, как она сказала, жарко. Она прекрасно умеет отделять пшеницу от мякины (хотя сама не ест ничего подобного).

Черил посмотрела на меня и сказала:

– Ты так много работаешь, что от тебя и пыли не останется, детка. Что ты пишешь? – и заглянула в мой открытый ноутбук.

– А как насчет Мадагаскара? – сказал я. – А Марракеш? А что скажешь про Рио-де-Жанейро?

– Ты отказался от Европы? – осторожно спросила она.

– Ради тебя, детка, – ответил я. И я действительно так считал.

– Сладкий, – сказала она, – слад… – и тут вспомнила. – То есть милый. А можем мы поехать куда-нибудь на Гавайи, в Барбадос или в Акапулько?

Я пытался сказать ей что-то о культуре, о том, что нужно самосовершенствоваться. Черил девяносто процентов своего времени, когда не спит, посвящает самосовершенствованию. Но тут она этого не захотела, ей хочется поваляться на пляже. Я сказал:

– Терпеть не могу валяться на пляже.

– Разве это должно быть так трудно? – проговорила она.

– Что? – спросил я.

– Отношения – разве они должны быть такими трудными?

Я сказал, что не знаю, нам, вероятно, нужно прослушать курс лекций, купить новые пособия. Отточить наше мастерство. Она ответила, что это неплохая мысль, и мы завалились в постель.