Читать книгу - "Сюрприз для повесы - Полина Федорова"

— Ты меня любишь?

— Да, люблю, — ответила Александра, чуть помедлив.

— Я-то ведь тоже тебя люблю! Значит, никаких препятствий нет, — сделал он вполне логический вывод.

— Ты не понимаешь… — начала она.

— Я все понимаю! Ты говоришь, что любишь меня, но совсем не доверяешь. Да ты просто трусишь!

Последнюю фразу Вронский сказал специально, зная, что она подействует на его порывистую возлюбленную, как красный плащ тореадора на быка. Александра едва не захлебнулась в праведном гневе и потом целых два дня избегала с ним встреч.

Сегодня он решился пойти ва-банк. Но Александра обладала удивительной особенностью постоянно путать все его расчеты. И все же при расставании он сказал то, что намеревался сообщить в самом начале.

— Алекс, я более не намерен шутить. Сначала я хотел заполучить тебя в постель, теперь я понял, что хочу заполучить тебя в жены, то бишь на всю жизнь, сколько бы мне ни отмерял ее Господь. — Он помедлил, собираясь с духом, и выпалил: — Или мы венчаемся, или расстаемся. Завтра я еду в свое поместье под Горицами. Сообщи с нарочным, что решишь. Неделю тебе на раздумье.

Он поселился в охотничьем домике анахоретом[8], не сообщив о своем приезде даже Олсуфьевым. Бродил по окрестностям с ружьем, но возвращался с пустыми руками, по вечерам часами смотрел на огонь в камине, потягивал мадеру и ждал. Дни шли за днями, но старик Фукидид, присматривавший за «сбрендившим» барином, каждый день отвечал одно: «Писем нетути».

Прошла неделя, заканчивалась вторая. Что ж, ежели она так решила, черт с ней! Вронский сел за стол и стал писать прошение о приеме его на военную службу. Войн сейчас хватает — и с Персией, и с Турцией, да и мир с французами весьма ненадежен. Авось пригодится отечеству еще один ротмистр. Благо во время боевых действий о бабах думать некогда, разом мозги прочищает. За спиной скрипнула дверь.

— Что, Фукидид, «писем нетути»? — не оборачиваясь, спросил он, насторожился и стал медленно поворачиваться назад.

В дверях стояла Александра, нервно постукивая стеком по подолу амазонки.

— Что-то вы припозднились, мадам, — холодно произнес Вронский, чувствуя, как внутри нарастает радостная волна, но все еще злясь и негодуя на нее за те мучительные дни, что пережил он здесь по ее милости.

Каховская твердым шагом подошла к столу, положила руку на его плечо и заглянула в глаза. Он заметил, что она как будто немного осунулась, под глазами залегли темные круги, видимо, не только ему тяжело дались эти недели.

— Константин Львович, я понимаю ваше негодование. Срок давно истек, но прошу вас проявить снисхождение. Такие решения с кондачка не принимают.

— Александра Федоровна, оставьте пространные рассуждения. Переходите к делу. Возможно, вы только зря тратите ваше и мое время.

Каховская вздрогнула, взгляд ее стал растерянным и беспомощным.

— Я опоздала? Да? Вы передумали? — Она судорожно вздохнула.

— Это вы своим молчанием отвергли мое предложение, — угрюмо ответил Вронский. — Превратив его в ничто. В прах.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Что ж… — Александра на мгновение задумалась, потом взяла его руку в свои и неожиданно опустилась перед ним на одно колено. — Я прошу вас, Константин Львович, составить счастье моей жизни. Простите меня и не откажитесь принять мою руку и… сердце. Любимый, женись на мне. — Она с тоской посмотрела в его глаза и тихонечко добавила: — Пожалуйста…

Вронский несколько секунд потрясенно смотрел на нее, потом рывком поднял с пола, усадил себе на колени и уткнулся лицом в ее плечо, с наслаждением вдыхая знакомый пьянящий аромат.

— Глупышка, — проговорил он, — вечно ты все ставишь с ног на голову. Потерпела бы минуту, я бы сам снова попросил тебя стать моей женой.

— Отчего же ты тянул, бессердечный! — возмутилась Александра, чуть отстранившись от него.

— Оттого, что ты меня чуть не уморила, злодейка. Имею я право немного позлиться?

— Имеешь, имеешь, — примирительно отозвалась она. — Так ты принимаешь мое предложение?

— Да, — прошептал он, подбираясь к ее губам.

— Постой-ка, только одно условие, — уперлась она ладошками в его грудь.

— Что за напасть! Еще не обвенчались, а уже условия выдвигаешь, — шутливо посетовал Вронский.

— Хорошо, пусть будет предупреждение, — легко согласилась Александра. — Никаких женщин! Иначе возьму в руки дареное тобою же ружье и пристрелю, как бешеного пса.

Вронский округлил от неожиданности глаза, потом расхохотался:

— С тобою, точно, никогда не будет скучно, любовь моя! Разве сможет кто-либо с тобой сравниться? Но будь по-твоему. — Он посерьезнел. — Клянусь, мое сердце всегда будет принадлежать только тебе.

— …и тело… — добавила Александра.

— Что «и тело»? А-а-а, — усмехнулся он. — Вне всяких сомнений, и тело тоже. Ты, наверное, сама чувствуешь, что оно уже сейчас, в эту самую минуту стремится как можно быстрее начать принадлежать тебе.

Александра легонько заерзала у него на коленях.

— Чего же мы ждем? — спросила она, подцепив пальчиком узел его галстуха и игриво приподняв черную бровь.

— Действительно, — охотно согласился с ней Вронский и долгим поцелуем впился в ее губы, слаще которых не было во всем свете.