Читать книгу - "Собственность Саида - Ольга Дашкова"

кольнуло болью, Дарина пустила кровь ночью, сука, на самом деле такая дерзкая. Думал, сверну шею, сдавлю двумя руками тонкий хребет и буду, как песню, слушать его хруст.

Но ее дерзость и сопротивление восхищали, она не преклонялась, не принимала даже на секунду свою судьбу, давала отпор как могла.

В ее глазах было столько эмоций, плескался целый океан сожаления и собственной боли. Трахал грубо, остервенело, хотел разорвать, наказать. Не стал. Дернулась в моих руках, вся измазанная и перепачканная моей кровью, я чувствовал ее ненависть как запах – остро-сладкий.

Кончала на моих пальцах, на члене, содрогалась, хрипела, но даже тогда сопротивлялась. Вся в моей крови и сперме, давала мне невероятный кайф.

–Потому что она русская, да? Или она напоминает тебе мать? Хорошая шлюха? Не хочешь с ней расставаться?

Ахмет зарывался, делая это специально, открыто провоцируя меня. Но зачем? Он младше меня на два года, даже не знает и не помнит своей матери, воспитанный тетками и няньками, приученный к абсолютному поклонению и подчинению отцу.

Выпад, мой кулак летит Ахмету в голову, тот валится на пол, быстро поднимается. Звон стекла, женский визг, разбитый кальян.

–Что, хочешь, чтоб я, как в детстве, надрал тебе зад? Да, хочешь этого?

Брат улыбается, трясет головой, встает в стойку. Отвык я от махания кулаками с ним, в юности много дрались, но сейчас придется напомнить, кто из нас старший брат и чей кулак тяжелее.

Тесное помещение, но мне хватило всего двух ударов, чтобы впечатать Ахмета в стену, прижать его локтем.

–Чего ты добиваешься? Чего? – цедил слова сквозь зубы, смотря в глаза Ахмета, а там пустота и блеск, а еще какая-то нездоровая ненависть. – И я тебя просил не упоминать мою мать ни при каких обстоятельствах, иначе я заткну твою поганую глотку твоими же зубами.

Оттолкнул Ахмета, вышел из помещения, все-таки задел рану, швы, наверное, разошлись. Воспоминания о матери всегда вызывают во мне очень яркие эмоции – от безумной любви к ней до ненависти к тем, кто скажет или даже подумает о ней плохо.

Она не была какой-то шлюхой, которую между делом трахнул отец и забыл, у них был хоть короткий, но роман. Молодая женщина с яркой внешностью не могла не привлечь такого, как Тамир Джалал. Жасмин могла вскружить голову любому, она на самом деле была похожа на восточную принцессу: карие глаза, светлая кожа, длинные темные волосы. Они постоянно выбивались из пучка или хвоста, мешали ей.

Дочь, не знавшая своего отца, по словам ее матери, пошла именно в него, моя бабка с кем-то согрешила, и плодом этой нежданной любви стала Жасмин. Видимо, кровь взяла свое, и она начала рано увлекаться восточной культурой, языком, грезила побывать в Стамбуле, увидеть всю эту пестроту и яркость страны и города своими глазами.

А когда прилетевшему издалека в наш город турку понадобился переводчик, Жасмин подошла идеально. Тамир и моя мать не могли не увлечься друг другом.

Девушка, очарованная Востоком, и восточный мужчина, очарованный ею. Все сошлось в одном месте.

Ей двадцать два, ему тридцать пять, они часами говорили на языке Тамира, он обещал бросить весь мир к ее ногам, а она верила. Позже была поездка в Турцию, доподлинно не знаю, что там произошло между матерью и отцом, но она вернулась домой, где в положенный срок родился я.

Жасмин была удивительной, я помню свою мать, то, с какой интонацией она желала «доброго утра», как учила меня турецкому, и ни разу я не слышал ни слова, что мой отец плохой человек. Но когда ее не стало, мой мир рухнул за секунду, накрыл своей чернотой – колкой, холодной – и все еще не отпускает. Она просит мести, крови, возмездия, которое я еще не совершил.

–Да, говорите.

Телефонный звонок отвлек от мыслей, Юсуф говорил что-то невнятное, что он в торговом центре, что кто-то хочет забрать Дарину. Неужели Ахмет? Он может пойти на такое, но я не уверен, ему доставляет удовольствие дразнить меня.

–Скоро буду.

Эту строптивую девчонку нельзя ни на минуту оставить одну.

Глава 19

Было забавно наблюдать, как ругаются двое турок. Словно я включила телевизор, попала на какой-то сопливый сериал и теперь смотрю, как высокий, крупный мужчина в черном пальто нараспашку отчитывает молодого парня. По парковке эхом разносится его голос, не хватает искр и огня.

Парень не уступает тому, кто старше, от волнения поправляет постоянно падающую на глаза челку, повышает голос, но его тут же одергивают.

Мне не хватает кресла, пива и чипсов, если они продолжат выяснять отношения и дальше посреди улицы – я не против, но хочется устроиться удобнее.

Парня зовут Эмир, так сказал старик Юсуф. Это тот самый обладатель пижонского черного «Бентли», у колес которого я сидела задницей в луже. Я просила его о помощи, думаю, что он ничего не понимал, но был взволнован, как и сейчас.

Дождь закончился – наверняка молитвами Юсуфа, мужчины продолжали выяснять отношения: эмоционально, с присущим им восточным темпераментом и страстью.

Саид постоянно тыкал парню в грудь пальцем, потом указывал на меня и тут же в небо. Даже по жестам можно было понять, что он хочет донести до Эмира. Мол, ты глупец, девчонка дура, и покарают тебя небеса. Но перед этим я раздавлю тебя как букашку.

Он, оказывается, хотел меня спасти, как рыцарь вырвать из лап злого дракона несчастную принцессу. Это я, конечно, накрутила, сюжет больно красивый вырисовывался, но, черт, я даже сейчас не перестала верить в сказки и ждать чудес.

На парковке чуть от испуга сама не испустила дух, Юсуф дергал за руку, говорил пригнуться, да я и так упала на бетонный пол, как только послышался какой-то грохот в кромешной темноте, потом голоса, и вспыхнул яркий свет.

Парень, что стоял напротив нас, был в черной балаклаве – вообще во всем черном – и в руках у него был пистолет. Я видела оружие раньше у охраны отца, даже стреляла, не помню точно, из какого, Ник стащил у отца, и мы палили после школы по банкам в лесу.

Потом, конечно, влетело всем, у Никиты отобрали ключи от тачки и все карты, он даже просидел неделю под домашним, так сказать, арестом, в семнадцать лет это было трагедией.

А вот там, на парковке, глядя в черное дуло оружия, – все было совсем иначе. Было страшно. Я не знала, чего хочет этот