Читать книгу - "Маленькая для Шопена - Ульяна Соболева"

я и со всей силы ударила его ногой по больному колену, он невольно разжал руки и я кубарем покатилась по земле, вскочила на ноги, перепрыгнула через ограду и….услыхала визг тормозов, подлетела как мяч, плашмя упала на асфальт. Последнее, что я услышала был дикий, сумасшедший вопль.

- Маленькаяяяяяяя!

- Кем приходится вам девочка?

- Я ее опекун.

- Вы можете предоставить документы?

Раздался какой-то шелест, и я затаилась. Но я поняла, что именно там происходит. Шопен затыкает рот, тем кто слишком много спрашивает. А затыкать рот он умеет несколькими методами и это один из них. Доходчивый я бы сказала. Деньги имеют свойство как закрывать рты, так и развязывать языки.

Я давно пришла в себя. Отделалась парой царапин, сотрясением и испугом. Но открыть глаза страшно. До чертей боюсь Шопена. Сейчас поймет, что со мной все в порядке и голову сам открутит. Я прям ощутила, как его сильные, жилистые руки поворачивают мою головешку на триста шестьдесят градусов и бац и нет ее.

- Ну что сказать. Пока рано что-либо прогнозировать, ждем, когда девочка придет в себя. Все необходимое мы сделали. Анализы все провели. Сотрясение мозга, несколько рваных ран на боку и на бедре. Переломов нет. Немного беспокоят ее анализы. Анемичная, нехватка витаминов, худая ниже нормы. В целом состояние удовлетворительное. Никаких стрессов, побольше фруктов, сладенького, ухода и любви.

Да уж Шопен мне особенно любви отвесит килограмм десять, только с минусом. Да так что задница отвалится.

- Сколько она здесь пробудет?

- Не знаю. Будем смотреть по состоянию. Травма головы — это всегда серьезно и может иметь отдаленные последствия. Понаблюдаем. Придет в себя я смогу осмотреть и рассказать более подробно о ее состоянии. Нужны консультации многих специалистов.

- Вот мой личный номер телефона – звоните. Все что нужно – достану. В любое время дня и ночи. Можно к ней?

- Да, можно. Она ведь уже не в реанимации.

Закрыла глаза и отмерла. Чтоб даже не заподозрил, что я уже в сознании и все слышу и вижу. Пусть думает, что я еще в нирване. Стало неприятно на душе. Как только очнусь и приду в себя отправит все же в детдом. Ничего не изменится. В детдом не просто не хотелось, а не хотелось до дрожи во всем теле, до зубовного скрежета.

Затаилась на кровати, прикрыв глаза так чтоб не дрожали ресницы, услышала, как он вошел. Поступь тяжелая. Слышна его хромота. Но она мне больше не кажется уродливой. Она придает ему шарма. Я видела, как на него смотрят женщины, как вожделеют его, как нервничают в его присутствии. Он словно дьявол сводит их с ума, оплетает своим обаянием, харизмой.

Он подошел очень близко и какое-то время рассматривал меня. Потом тронул мои волосы, убирая со лба, провел костяшками пальцев по скуле. Наверное, так гладят больную собаку. И я возненавидела себя, когда мне захотелось вильнуть хвостом и обрадоваться ласке. Он никогда ко мне не прикасался, только чтоб ударить или пнуть или схватить за шкирку. Но погладить никогда. Это была первая ласка. И мне понравилось. Можно сказать до слез. Я с трудом сдержалась, чтобы не потереться о его руку.

Шопен придвинул стул к кровати и сел рядом. Его присутствие ощущалось очень сильно на ментальном уровне. В каждой молекуле воздуха. Все вокруг менялось. Его запах терпкий, такой по истине мужской, тяжелый, его дыхание, движения. Все это создавало неотразимую ауру именно этого человека. Шопен был не такой как все. Для меня так особенно. Если учесть, что ближе него никого нет и никогда не было. И он, по сути, единственный, кто заботится обо мне. Своеобразно, конечно.

- Знаешь в этой жизни все, что ты делаешь, маленькая, имеет свои последствия. Все взаимосвязано и каждый поступок отражается на твоем будущем. Ничто не бессмысленно. Я расскажу тебе одну притчу. Когда-то она помогла мне начать правильно жить. мНе рассказал ее один старик. Перед смертью…

Лодочник перевозил путешественника на другой берег. Путник заметил, что на веслах лодки были надписи. На одном весле было написано: «Думай», а на втором: «Делай» — Интересные у тебя весла, — сказал путешественник. – А зачем эти надписи? — Смотри, — улыбаясь, сказал лодочник. И начал грести только одним веслом, с надписью «Думай». Лодка начала кружиться на одном месте. — Бывало, я думал о чем-то, размышлял, строил планы… Но ничего полезного это не приносило. Я просто кружил на месте, как эта лодка. Лодочник перестал грести одним веслом и начал грести другим, с надписью «Делай». Лодка начала кружить, но уже в другую сторону. — Бывало, я кидался в другую крайность. Делал что-то бездумно, без планов, без чертежей. Много сил и времени тратил. Но, в итоге, тоже кружился на месте. — Вот и сделал надпись на веслах, — продолжал лодочник, — чтобы помнить, что на каждый взмах левого весла должен быть взмах правого весла. Так вот, маленькая, всегда сначала думай и только потом делай. Думай и делай. Вредно как много думать, так и бездумно делать. Как например сейчас думать, что я такой лох и не знаю, что ты меня слушаешь! *1

Я медленно выдохнула, но глаза не открыла.

- Из этой больницы мы поедем домой. Я тебя понял и услышал, но и ты услышь меня. Или будет так как я сказал или не будет тебя. Той тебя, какая ты есть сейчас. Сытая, одетая, умытая с крышей над головой. Будет другая ты. Ободранная, нищая шалава, которая продает себя за кусок хлеба или дозы. Я больше не повезу тебя в детдом. Я выкину тебя на улице, как паршивую собаку, которая ссыт в тапки хозяина. Кивни, если ты меня поняла.

Я кивнула, но глаза так и не открыла.

- Это единственное предупреждение. Больше не будет. Думай – потом делай. Мы ехали в лицей. В частную школу, где ты будешь учиться. Обычная школа. Не интернат.

- Ты сказал, что это детский дом.

- Сказал.

- А я не хотела в детский дом.

- Думаешь улица лучше?

Схватил меня за плечи и заставил сесть на кровати.

- Я был там…долгие годы я жил на улице, маленькая. Ты там сдохнешь! Страшной смертью!

И я знала, что он был прав.

- Это оттуда?

Тронула пальцем его шрам, и он вздрогнул.

- Оттуда. Много чего оттуда.

- Почему ты хромаешь?

- Потому что вначале