Читать книгу - "Месть мажора - Кира Фарди"

Его слова стали глотком свежего воздуха. Я неожиданно воспряла духом. Когда исчезла надежда, что глупая ошибка, в которую превратилась моя жизнь, будет исправлена, я наконец смогла посмотреть в будущее. Там ждала меня мама, за которой обещал присматривать Матвей, ждал любимый. Он клятвенно обещал сделать все, чтобы облегчить мою жизнь в заключении.

«Я не одна, со мной родные люди», – решаю я и встряхиваюсь, начинаю расспрашивать женщин из камеры о жизни в колонии.

– Васильева, к тебе посетитель! – кричит надзирательница накануне моей отправки к месту заключения.

– Ко мне?

Сердце радостно трепещет в груди. Я стягиваю с головы платок и бросаюсь к зеркалу. «Матвей, пришел Матвей! – поет душа. – Он все же решился раскрыть себя, пришел!»

– Что расцвела? – брюнетка Варя заглядывает в лицо. – О, как глазки заблестели. Кавалера ждешь?

– Жениха.

– На, губы намалюй, – протягивает мне пенал простой помады старшая. – Потом долго не увидитесь.

По коридору я лечу впереди надзирательницы, чуть ли не приплясывая. Меня приводят в длинную комнату, разделенную на две части перегородкой и разбитую на отдельные ячейки.

– Сюда.

Конвоирша ведет меня к дальней кабинке, я резко распахиваю дверь и отшатываюсь: по ту сторону решетки сидит мажор.

– Отведите меня в камеру! – бросаюсь к двери, но надзирательница закрывает ее на ключ.

– У вас десять минут.

– Продажные твари, – стучу пяткой в дверь. – Выпустите меня!

– Хочешь в карцере куковать? – прикрикивает надзирательница. – Живо устрою!

Я обреченно стою, опустив голову, и вдруг встряхиваюсь и подхожу к перегородке.

– Трубку возьми! – приказывает мажор и усмехается: – А ты хорошо выглядишь, тюрьма пойдет тебе на пользу.

Тыльной стороной ладони стираю с губ помаду, в упор смотрю на мерзавца, подставившего меня. Первый раз вижу его так четко и ясно. Уже нет той наглости и блеска уверенного в себе хозяина жизни, потухший взгляд мутно-голубых глаз, скорбно опущенные уголки губ, провалившиеся щеки. Он похудел, оброс и запаршивел. На нем надета мятая черная футболка, кожаная куртка с пуговицей, висящей на нитке, под ногтями замечаю грязь.

– Я не сбивала твою невесту, – говорю тихо в трубку. – Прости, что так получилось.

– Знаю, что не сбивала.

– Тогда за что ты со мной так? – губы дрожат, глаза наполняются слезами.

– Ты бросила ее умирать, – он вскакивает и бьет ладонью по перегородке, я отшатываюсь. – Если бы ты вызвала скорую! Всего лишь позвонила… Один звонок – и Леру могли бы спасти!

– Я не видела девушку! Как ты не понимаешь?

– Невозможно! Мой помощник сразу ее нашел, как только приехал к остановке, но было уже поздно. Поздно! Ты будешь гнить в тюрьме, стерва! Я жизнь положу на это! Себя положу!

– Я не виновата! – плачу уже навзрыд.

Невозможно пробиться к каменному сердцу. Я верю Матвею. Он, врач, не мог оставить раненую девушку, не мог!

– А мне насрать на твои слова! Слышишь ты!

Мажор прижимает лицо к перегородке, и я ужасаюсь его виду: он не в себе, похож на жуткого демона. И я бросаю трубку и стучу в дверь.

– Выпустите меня! Выпустите! Я хочу в камеру!

– Да, сиди в камере! Там твое место, сука!

Его слова звучали в голове еще долго, я с криками просыпалась ночами, и брюнетка Варя, с которой я подружилась, отпаивала меня чаем и валерьянкой. Нас вместе определили в одну колонию – хотя бы одна радость в этой жизни. Варя попалась на мошенничестве: она с приятелем занималась голосовым фишингом и разводила людей на деньги.

– Как тебе не стыдно, – упрекала ее я, когда мы стали ближе.

– Стыдно, у кого видно, – хохотала она. – Нечего ушами хлопать.

Но ее поддержка первое время была ох! как нужна. Вдвоем мы могли бороться против бывалых теток, защищать друг друга.

Годы летели незаметно. Я выполняла обязанности по камере, выучилась на швею, и уже через полгода начала работать. С внешним миром связи почти не было. Чаще звонил мой адвокатик и отчитывался о поданных апелляциях, которые раз за разом не удовлетворяли. А вместе с ним я получала новости от родных.

Иногда звонили подружки. Они рассказывали о маме и о Матвее. Мамуля выдержала испытание судьбой, и я каждый день молила Бога, чтобы он защитил ее, дал возможность дождаться меня.

Очень тосковала по Матвею, до боли в сердце хотелось посмотреть в его лицо, вдохнуть родной запах, прижаться к груди. С любимым мы договорились на время прекратить все контакты. И, как бы мне ни было тяжело, я жила тем днем, когда наконец его увижу.

Мажор тоже пропал. После нашей встречи в переговорной комнате о нем ничего не было слышно.

– Вот мудак! – кипела Варвара, которая знала мою ситуацию. – Нагадил – и в кусты!

– Может, и правда, оставил тебя в покое, – согласились и другие женщины. – Время лечит, его боль тоже отодвинулась.

А однажды пришли новости: мажор женился. О пышной свадьбе писали светские журналы, ее показывали в новостях все телеканалы. Он стоял рядом с невероятно красивой девушкой, но казался роботом: не улыбался, отвечал сухо, не поцеловал невесту, а лишь слегка коснулся губами.

Женщины в камере жадно прильнули к телевизору.

– Ринка, смотри, смотри! Вот мужики, вот козлы! Быстро же он утешился! Тебе жизнь сломал, а сам женится.

– Господи! Пусть женится и от меня отстанет.

Я смотрела на него, но не чувствовала себя свободной. Что-то было во взгляде, в выражении его лица, что вызывало тревогу. Исчез тот наглый, насмешливый, но живой парень, которого я встретила в лесу. Сейчас это был совершенно другой человек. Какой, не знаю, но другой, жуткий и опасный, отчего холодело в груди и спазмом сводило горло.

К жизни в колонии постепенно приспособилась. Вывела для себя главное правило: ни с кем не вступать в конфликты, но и достоинство не ронять. Через два года я отправила первое ходатайство на УДО.

Зато Варе плохо удавалось уживаться с сокамерницами. Она постоянно попадала в истории и нажила себе врагов.