Читать книгу - "Султан и его гарем - Георг Борн"

– Внутренний голос говорил мне, что ты жив, хотя в Стамбуле считали, что ты умер!

– На меня, действительно, напали в начале путешествия разбойники, подкупленные Мансуром, чтобы убить меня. Мансур и Кадиджа преследовали меня из корыстолюбия! Оба знали, что в моей власти находятся бумаги калифов Абассидов, от которых мы происходим. Оба знали, что среди этих бумаг находится план места, где хранятся сокровища старых калифов.

– Теперь я понимаю ненависть старой Кадиджи, – сказала Реция, – но Сирра сделала все, чтобы загладить вред, который делала нам ее мать!

– Я давно уже знал, что сокровища калифов не существуют более, – продолжал Альманзор, – я был в пирамиде пустыни Эль-Тей и всю обыскал ее! Сокровищ не было, но все-таки они принесли нам много горя и потерь!

– Не сожалей, отец, что эти сокровища не попали нам в руки!

– Я никогда не сожалел об этом! Но должен был разыскивать их в интересах моих детей! Документы находились в моих руках, и Мансур старался во что бы то ни стало овладеть ими. Для этого он приказал преследовать меня, и ему, действительно, удалось овладеть документами. Что касается меня, то я спасся благодаря мулле Кониару, и на тайном собрании представителей церкви было решено помешать преступным действиям Мансура. Был образован союз Золотых Масок. Я направлял их поступки, я был их главою…

– Ты, отец мой…

– Золотые Маски должны были помешать преступлениям Мансура и его сообщников, должны были защищать невинных и беззащитных и наказывать виновных. Нашим девизом стали слова: «Бог есть любовь! Все люди братья!»

– Это прекрасные слова, отец. Если бы все люди следовали им!

– С моей смертью дело Золотых Масок не кончается, – продолжал старик. – Другой будет их главою, им остается еще много сделать. Я чувствую, что мои силы ослабевают, мои минуты сочтены, а мне еще много нужно сказать тебе, дочь моя! Я знаю, что находишься под защитой Сади, он благородный человек, я завещаю тебя ему. Но послушайся моего совета: не оставайся в Турции! Уезжай вместе с Сади, потому что здесь вы подвергаетесь опасности.

– Ты желаешь, чтобы мы уехали, отец мой? Чтобы оставили Стамбул? После твоей смерти ничто не будет удерживать меня в стране, в которой ты и Сади не испытали ничего, кроме несправедливости и притеснений.

– Верно, дитя мое. Твое обещание успокаивает меня! Такие люди, как Сади, редки в Турции, и зависть преследует их! Неблагодарность была наградою за его дела – я знаю все! Он не обогатился, став визирем, но в его бедности он будет счастливее всякого богача. Ты получишь в наследство все мое состояние, которое хотя и не так велико, как отыскиваемые сокровища Абассидов, но оно не стоило никому ни одного вздоха, ни одной слезы и приобретено честным путем!

– Я не знала, что у тебя есть состояние, отец!

– Это сто тысяч фунтов стерлингов, они лежат в английском банке. Бумаги для получения их будут переданы тебе муллой Кониаром или кем-нибудь из братьев нашего общества.

– Какое богатство, отец! – вскричала Реция.

– Дай бог, чтобы оно принесло вам счастье! Но меня беспокоит еще одно… – продолжал Альманзор слабеющим голосом. – Мы должны проститься, дочь моя! Я старик и уже довольно долго прожил на этом свете. Я чувствую, что настает моя последняя минута…

Реция рыдала и покрывала поцелуями уже холодевшие руки старика.

– Благословляю тебя, дитя мое… знай, что я более не мусульманин… я христианин… обряд крещения надо мною совершил иерусалимский патриарх… мое последнее желание… чтобы и ты… по убеждению перешла со временем в христианство. Эта религия учит: «Бог есть любовь. Все люди братья…»

Голос изменил умирающему… Альманзор расстался со своей последней тайной…

Реция не смогла выговорить ни слова… Она обняла умирающего отца. Старик, собрав последние силы, положил руки на голову дочери.

– Благодарю тебя, Боже… – прошептал он. – Теперь я умру спокойно… Прощай, дочь моя… Благословляю тебя и Сади, думайте обо мне…

Старик вздохнул в последний раз – он был мертв! Его душа получила, наконец, покой.

Подошедшие Золотые Маски с молитвой остановились вокруг умершего… Реция опустилась на колени.