Читать книгу - "Терпкость вишни - Изабелла Сова"

Следующая черта хорошего слушателя — это терпение, иными словами, способность выслушивать собеседника до конца вне зависимости от продолжительности и содержания того, что он говорит. У большинства из нас есть склонность читать в мыслях других. «Можешь не продолжать, я знаю, что ты хочешь сказать», — заявляем мы, прерывая кого-нибудь зачастую на полуслове. Другая ошибка — сосредоточенность на форме, а не на содержании. Наше внимание отвлекают эканье, долготы, отступления. «Ты не можешь покороче?» — раздраженно интересуемся мы, и наш собеседник обиженно замолкает. И что в этом случае? Если для нас важен контакт с этим человеком, остается одно: стиснуть зубы, сосредоточиться на содержании и дать ему выговориться до конца.

Терпение и мотивация всего лишь половина успеха. Не менее важна активность, а именно стремление понять то, о чем говорится, выявить смысл и главное в сказанном. Если мы будем пассивно слушать, то не вынесем ничего, кроме удовлетворения оттого, что дали кому-то высказаться. Иногда и это неплохо. Но попробуем представить себе, что чувствует человек, который вдруг обнаруживает, что изливается перед… стеной. Ему дали говорить, но не слушали. Будь мы на его месте, возникло бы у нас желание еще когда-нибудь исповедоваться перед этим человеком? Именно такие ситуации предотвращает активность. Если нам что-то неясно, мы, вместо того чтобы бездумно кивать и делать вид, будто нам все понятно, должны задать вопрос. Иногда имеет смысл прервать и подвести итог уже сказанному такой фразой: «Мне кажется, что ты имеешь в виду то-то и то-то. Я прав?»

Становимся ли мы сразу идеальными слушателями, обладая ангельским терпением, железной мотивацией и суперактивностью? Нет, если оказываемся эмоционально безразличными. Представьте себе, что вы рассказываете подруге о постигших вас неприятностях. Потерянные документы, ссора в семье, у ребенка проблемы с учебой. Подруга слушает активно, не торопит, не прерывает. Вы закончили, и что же? Из ее уст вы слышите разве что: «Да, не повезло тебе». Причем произносит она это с таким же равнодушием, как если бы вы пересказали ей прогноз погоды. Здесь мы имеем дело с полным отсутствием эмпатии и поддержки. Так что, если мы хотим выглядеть хорошими слушателями, мы должны дать понять, что нас затронул услышанный рассказ. Тут недостаточно сдерживать зевоту и не демонстрировать усталости или раздражения. Мы должны показать, что полностью одобряем собеседника и поддерживаем его. Поддержка — это не только демонстрация одобрения, но также и поддержание постоянного контакта. Если собеседник забыл слово, мы можем его подсказать, но это вовсе не означает, что мы должны заканчивать за рассказчика каждое предложение. В слушании, как и во многих других делах, лучше держаться золотой середины.

Возникает вопрос, что мы приобретаем, умея слушать. Наверное, возможность более конструктивного разрешения конфликтов. Как я уже упоминал, мы избегаем множества споров и скандалов. Добиваемся также большего взаимопонимания с людьми. Но не только. Сознание, что кто-то именно нам поверяет свои проблемы, мечты, секреты, что именно нас он выбрал, чтобы исповедаться, приносит огромное удовлетворение. Чрезвычайно приятно услышать: «Тебе я могу все рассказать». Может быть, как раз поэтому так много желающих получить специальность психотерапевта…

* * *

Какое счастливое стечение обстоятельств, что папа занялся именно этой темой. И что он так много знает о трудном искусстве слушать. Когда я скажу ему, что хочу с ним поговорить, он активизирует мотивацию и терпение. И благодаря этому спокойно выслушает меня, когда я буду излагать доводы, которыми я руководствовалась. После чего он включит свою эмпатию и почувствует, как плохо мне было на СЭРБ. Он поймет, что я должна была попробовать что-то другое, и предложит мне свою поддержку. А я наконец-то сброшу бремя страшной тайны. Я была преисполнена нетерпения. Почему папа так долго не возвращается? Он должен был прийти уже час назад. Надо чем-то заняться, а то я с ума сойду. А, знаю. Приготовлю-ка я его любимый профессорский салат, он приведет его в соответствующее настроение и поможет проявить все качества идеального слушателя. Я чистила вторую картофелину, когда любитель этого кулинарного изыска энергично позвонил в дверь.

— Я должен с тобой поговорить, — начал он почти как герой мексиканского телесериала. А я почувствовала, как вдоль хребта у меня маршируют в четыре ряда красные мурашки.

— Да?

Дрожащей рукой я положила недочищенную картофелину.

— Я был сегодня в университете, — трагическим голосом произнес папа, а я услыхала зловещую мелодию, которую играет старый контрабас. — Хотел узнать, как у тебя идет учеба. Поскольку ни в одном списке студентов тебя не было, я спросил в секретариате и…

Все ясно. Но почему я не испытываю облегчения?

— Ты совершила ужасный поступок, — объяснил мне папа.

— Прости, — проблеяла я, — но…

— Вне зависимости от мотивов, ты пошла на обман. И не кого-нибудь, а родителей. Вислава, почему ты нам ничего не сказала? Ведь мы же ежедневно виделись, и у тебя было столько возможностей…

Может быть, именно потому, что у меня было столько возможностей. И я могла откладывать разговор на так называемое «завтра».

— Во-вторых, — продолжал папа, — это отказ от научной карьеры. Уже в самом начале пути.

А если бы я отказалась на пятом курсе? Это было бы лучше? И потом, о каком отказе речь? Ведь я же учусь, сдаю экзамены!

— Папа, но я же учусь, — попыталась я защищаться.

— Я знаю. От секретарш, потому что у тебя не хватило смелости сказать нам. А почему?

Я уже открыла рот, но папа ответил за меня:

— Потому что ты прекрасно знаешь, что ПАВЛ — это никакая не специальность, а камера хранения пресыщенных неудачников. И ты, Вислава, среди них! — Папа схватился за голову.

— Я считала, что там изучают более актуальные дисциплины и лекторы более…

— Считала, считала, — раздраженно передразнил меня папа. — Какие суждения может иметь наивная восемнадцатилетняя девчонка, только что закончившая лицей? Какие у нее могут быть понятия о высших учебных заведениях?

Несколько секунд он глубоко дышал, и наконец ему удалось восстановить нарушенное эмоциональное равновесие.

— Я иду за мамой, — объявил он стеклянным голосом, — а когда мы придем, то поговорим уже более серьезно. Нам необходимо подумать, как разрешить эту проблему.

Он поправил свой любимый шарфик с эмблемой университета и вышел. А я, не дожидаясь, когда создатели зонтика с треском закроют его, собрала самые необходимые вещи, взяла содержимое свинки-копилки (целую тысячу на каникулы) и…

* * *

— Я просто-напросто ушла.

— Записку какую-нибудь оставила? — спросила Вика, принимая у меня рюкзак, что стоило тысячи «добро пожаловать», произнесенных на всех языках мира.

— Да, написала на куске салфетки, что переселяюсь к вам, но адрес не сообщила.