Читать книгу - "Большие каникулы Мэгги Дарлинг - Джеймс Хавард Кунстлер"

Хупер и Элисон кромсали пиццу, доставленную по заказу, в дальней комнате, которая называлась игровой, поскольку там стоял стол для пинг-понга. Хотя главной ее достопримечательностью была телевизионная проекционная система, которую Кеннет купил для того, чтобы смотреть Олимпиаду почти в натуральную величину, только сейчас с экрана раздавались громкие звуки канала Эм-ти-ви. Молодые люди из негритянского гетто в хлопчатобумажных рубахах с капюшонами импровизировали в рифму на тему необходимости убивать полицейских. В комнате воняло сигаретами. Алюминиевая форма для пирога, полная окурков, стояла на ковре рядом с коробкой пиццы.

— Привет, мам.

— Привет, Мэгги.

— Привет, банда, — вяло ответила Мэгги. — Приглушите немного звук, а? Наверху кое-кому нужно поспать.

— Что? Папа вернулся?

— Нет. Тетя Линди.

— Да? А что она здесь делает?

— Ой, не спрашивай.

А тем временем в кухне у Мэгги, в этом центре мироздания, на автоответчике телефона копились сообщения: от Нины — по поводу позднего завтрака в честь Дня президентов США, который «Гуд Тейст», компания Мэгги, должна была приготовить в субботу для дендрария в Хартфорде; от Гарольда Хэмиша — о том, что завтра в «Таймс» напишут с его слов об их обеденном приключении; от Деллы Монтэйн из программы «С добрым утром, Америка» — о съемке передачи с гостем февраля; от Хэтти Мойль и разных других обеспокоенных подруг, которые осторожно по секрету справлялись по поводу слухов о ее разрыве с Кеннетом; от ее служащих, поставщиков, оценщиков антиквариата, производителей кухонного оборудования, от тьмы агентов по различным услугам, от ищущих благотворительности, а также два внезапно оборванных звонка, которые, как подозревала Мэгги, были от Кеннета. От прослушивания всех этих сообщений у нее разболелась голова.

Без четверти семь она заварила свой любимый зеленый чай «порох» в шариках, поставила чайник и выпечку на поднос и понесла все это в комнату для рукоделия. Эта комната служила ей персональным убежищем, куда Мэгги удалялась в те вечера, когда Кеннет был невыносим, особенно во времена его пристрастия к кокаину. Здесь она зимними вечерами внимательно просматривала каталоги семян, планировала переустройства и доделки в садах, сочиняла рецепты на портативном компьютере, вела переписку с широкой сетью корреспондентов, включая представителей издательств и поклонников ее таланта из разных стран.

В маленькой клетушке, два на три метра, стоял шезлонг, покрытый парчовыми накидками, небольшое мягкое кресло, письменный стол в стиле хэпплуайт. Также там было множество приятных на ощупь безделушек: керамические перчаточные формы, яйца из оникса и малахита, коробочки для нюхательной соли из позолоченного серебра, бронзовая ювелирная лупа, серебряная ньюпортская кружка с тринадцатью бакелитовыми авторучками (двадцать пять долларов за все на аукционе в Ист-Роуни). Стены украшали ботанические эстампы. И что самое главное: в комнате не было окон. И это вовсе не являлось роковой ошибкой: помещение не вызывало клаустрофобию, но давало ощущение безопаснейшего уюта, полностью лишая связи с внешним миром, со всеми его носителями зла и несчастий. Эта комнатушка напоминала Мэгги купе поезда — среди самых дорогих ее воспоминаний были ночные поездки в летний лагерь на поезде в пульмановском вагоне, — и в ней она представляла себе, будто пересекает ночью Альпы или что, открыв дверь, она увидит Стамбул у своих ног.

И именно в это убежище, в этот роскошный бункер Мэгги препроводила все еще не вполне отрезвевшую Линди, чтобы она поговорила по неотложному вопросу с Лос-Анджелесом. Разговор был заказан ровно на семь.

— Я не представляю, выдержу ли я все это, — сказала Линди.

— Смелее, родное сердце.

Линди свернулась калачиком на краю шезлонга, не сводя глаз с телефона. Мэгги налила ей чашку чая, но та ее проигнорировала. Вместо этого она методично, словно в приступе булимии, поедала один за другим «лимонные пальчики», мадлены и ореховые меренги, которые были принесены с чаем.

— Хочешь, я наберу номер? — спросила Мэгги.

— Подожди минуту.

— Уже семь.

— Он никуда не денется. Не зуди. Мне не так уж и интересно узнать, умру ли я до следующего Рождества, ты понимаешь? Я предпочитаю не знать этого еще хотя бы десять секунд. Тебе никогда не хотелось стать коровой?

— Извини?

— Ну, знаешь, когда выезжаешь из города и коровы отсутствующим взглядом смотрят, как ты проносишься мимо.

— Ну?

— И у них, у этих коров, ни единой мысли в головах. Даже обрывка мысли. Они не думают о том, что будет завтра, их, черт возьми, не беспокоит даже, что случится через пять минут. И о том, что было вчера. Или пять минут назад. Их не мучает раскаяние. Они не беспокоятся о деньгах, о том, как продать что-то, или о том, что какой-то проклятый режиссер выйдет за рамки бюджета на двадцать миллионов, о том, что приготовить на обед, о мужьях, меняющих ориентацию. Я хочу стать коровой. Если я умру от всего этого дерьма, то в следующей жизни буду коровой. Ну, хорошо, думаю, я уже готова позвонить…

Но как только Линди протянула руку к трубке, телефон зазвонил, и она отскочила от него так, как будто это была поднимающаяся кобра. Мэгги взяла трубку, делая знак указательным пальцем, что быстро закончит разговор. Линди закатила глаза.

— Алло.

— Мэгги Дарлинг?

— Да.

— Это Лоренс Хэйворд. Хочу сказать, что вы устроили прекрасный прием в сочельник.

— Я рада, что вам понравилось…

— Вы действительно понимаете в пище. Вам кто-нибудь об этом говорил?

— Иногда говорят. Послушайте…

— Я раньше никогда об этом не задумывался. Думаю, что многое упустил. Где бы вы посоветовали мне здесь поесть?

— М-м?.. А где вы?

— У себя дома. На углу Пятой авеню и Восемьдесят первой улицы. Не могли бы вы что-нибудь мне подсказать? Мне хотелось бы начать с чего-нибудь вкусного, понимаете, для разнообразия.

— Ох. Хорошо. Попробуйте ресторан «Civita» на Семьдесят шестой у Мэдисон.

— А что мне заказать?

— Coniglio in salmi. Послушайте…

— А что это за штука такая? Какое-то особое спагетти?

— Тушеный кролик. Вам понравится. Лоренс, я не могу сейчас разговаривать. Извините, но у меня плита включена…

— Конечно-конечно. Не за что извиняться. Спасибо за совет. Пока.

Мэгги посмотрела на телефон так, как будто это был какой-то странный предмет с другой планеты.

— Я выйду на секундочку, — сказала Линди. Она исчезла в коридоре и вскоре вернулась в обнимку со своей бутылкой водки. — Я не пьяница, понимаешь? Но это так напрягает, ты согласна?

— Ну конечно.

— У тебя есть валиум?

— Линди, нельзя мешать успокоительное с алкоголем!