Читать книгу - "Полуночный лихач - Елена Арсеньева"

Она покрепче обняла дочку и наконец-тозаснула.

* * *

Об их встрече можно было бы написать святочныйрассказ в духе Лидии Чарской. О том, как жила-была маленькая девочка Лапка,которая больше всего на свете хотела, чтобы у нее была мама. СобственнаяЛапкина мама умерла, рождая девочку на свет, но ей в этом никто не признался.Лапка была уверена, что мамочка просто куда-то уехала, но однажды непременновернется. Дома оставалась только одна мамина фотография: маленькая, нечеткая,но Лапка часто смотрела на нее и представляла, какая она – ее мама? Судя понеохотным и скупым рассказам отца, мама была высокая, с густыми русыми волосамии серыми глазами. На улице Лапка засматривалась на всех молодых и высокихрусоволосых женщин, заглядывала в их серые глаза и ждала: вот сейчас эти глазаулыбнутся в ответ, вот сейчас незнакомая женщина радостно воскликнет: «Лапка!Это ты! Я тебя сразу узнала!» – и мама вернется.

Лапка очень горевала, когда они с отцомпереехали в Нижний Новгород. После подмосковного поселка Дубровного, где Лапкажила у няни Кати, город показался ей слишком большим и шумным. И без няни Катибыло плохо, потому что папа ничего не умел, у него убегало молоко и пригоралакаша, яйца он варил только вкрутую, а Лапка любила только всмятку, от крутых унее болел живот… Но это ничего, это ерунда, гораздо хуже, что теперь их не смоглабы найти мама! Например, она приедет в Дубровный, начнет ходить по улицам иискать свою дочку, но как же ее найдет, если Лапки там нет? Конечно, няня Катясто раз дала Лапке честное слово, что она сразу скажет маме, где ее дочка,чтобы та могла приехать в Нижний, но Лапка почему-то в это не очень верила:няня Катя была такая забывчивая! Она даже в магазине умудрялась забыватьпокупки. Заплатит за хлеб или колбасу – и забудет все это на прилавке. Хорошо,если продавщица напомнит. А если нет? Папа ей всегда говорил: «КатеринаПетровна, вы помните, что я вам говорил относительно Лапки? Не поощряйте еефантазий! Смотрите, не забудьте!» – и лицо у него при этом было такоенедовольное…

И еще было плохо, что папа сразу отдал Лапку вдетский сад, где все друг на дружку орали как сумасшедшие, что дети, чтовоспитатели. К вечеру у Лапки начинала болеть голова, она садилась в уголочке итихо плакала, не в силах дождаться той минуты, когда придет папа и заберет ееотсюда. Но вот он появлялся (иногда очень поздно, когда всех детей ужеразбирали, Лапка оставалась одна со сторожем), а лучше не становилось. Папавсегда молчал, он не любил рассказывать сказки и читать их Лапке не любил, онпокупал ей кукол, много новых кукол, но они ведь тоже молчали, все времямолчали! Только видик не молчал. Вечерами Лапка смотрела мультики, потомужинала невкусной кашей и ложилась спать. Иногда среди ночи она просыпаласьоттого, что было страшно, ей хотелось позвать маму, но тут же она вспоминала,что мамы нет, она еще не нашла свою дочку и, может быть, никогда не найдет…

Но она ее нашла!

Нина в тот вечер возвращалась домой околодевяти: у нее была вечерняя группа. В школе она работала только на полставки,денег не хватало, вот и устроилась в Доме культуры речников вести кружокрисования и лепки. Здесь ей по-настоящему нравилось, вот только дважды в неделюприходилось возвращаться поздно, уже в темноте. Ну и что? В конце концов, никтоее дома не ждал, она была сама себе хозяйка, хоть в два часа ночи заявляйся,кому какая разница?

Автобусы в это время уже ходили плохо, Нинадолго дрогла на остановке (стоял на редкость ветреный май); наконец появился61-й, набитый под завязку. Однако Нина умудрилась не только войти в заднююдверь и ввинтиться в середину, где всегда свободнее, но и плюхнуться на чудомосвободившееся сиденье, ловким поворотом обойдя какого-то ярого ветерана.Ничего! Не такой уж он немощный, вполне справный мужик, небось дома еще вовсюза своей бабкой ухаживает. Постоит. И вообще, он пенсионер, дома сидел целыйдень, куда поперся на ночь глядя? А она с утра на ногах, да еще угораздилонадеть новые, еще не разношенные туфли… Никакому ветерану не пожелаешь такойучасти! И потом, женщина она или не женщина, в конце концов?

Дядька уже утратил интерес к таким тонкостям,и если не сводил с Нины жгучего взора, то вовсе не из-за ее принадлежности кслабому полу и уж точно – не по причине неземной красоты. Нина отвернулась отненавидящего взгляда и уставилась в окошко. Автобус медленно вползал на площадьМинина, фигура ветерана страдальчески моталась в темном стекле, и Нина закрылаглаза, чтобы какое-нибудь угрызение совести не прокралось ненароком в еесердце. Так, в полудреме, она миновала всю Варварку, площадь Свободы, а кактолько отъехали от оперного театра, послышался злой старческий голос:

– Женщина, уступите место мужчине сребенком!

Нина оглянулась, не поверив своим ушам. Точно,злопыхатель-ветеран обращался именно к ней, хотя на ближних сиденьях вовсюотдыхали молодые кожаные люди, сонными, незрячими взорами окидывая высокого мужчинус девочкой на руках и делая вид, что его вовсе не существует. Девочка крепкоспала, оттягивая руки отцу. Автобус тряхнуло, мужчина споткнулся, с трудомудержался на ногах…

Нина привскочила:

– Садитесь, пожалуйста. Извините, я васне видела…

– Не видела она! – громко возмущалсяветеран. – Расскажи кому-нибудь другому! Глазки закрыла – вроде спит.Совесть твоя спит! Нахалка!

Нина сконфуженно взглянула на парня с ребенком– и встретила сочувственную улыбку.

– Ничего, ничего, сидите, – сказалон негромко. – Вы же тоже устали, я вижу. Но, если не трудно, возьмитедочку на руки.

– Давайте! – радостно согласиласьНина и приняла спящую девочку на колени.

Ветеран, возмущенный тем, что «нахалка»осталась-таки занимать сиденье, издал шипение сродни змеиному и полез,расталкивая людей, к двери. То ли признал свое поражение, то ли время пришлоему выходить.

Нина мгновенно забыла о его существовании,всецело занятая тем, чтобы устроить девочку поудобнее. Однако та уже самаприжалась к ней, положила голову на плечо, стиснула двумя руками Нинин палец и,невнятно выдохнув: «Мамочка…» – снова погрузилась в сон.

Нина покосилась на ее отца. Он смотрел хмуро.Наверное, ему было неприятно, что дочка, пусть и во сне, называет мамойсовершенно постороннюю женщину. Наверное, он ревнует.

Нина отвернулась к окну, но продолжала видетьв темном стекле его неприветливую бородатую физиономию. Она опять закрыла глазаи всецело отдалась этому незнакомому ощущению детской, теплой тяжести наколенях.