Читать книгу - "Золотая женщина - Татьяна Тронина"

– А то! – с гордостью произнесла старуха и выкатила на середину комнаты какую-то тумбочку. Сняла кожаный футляр и из глубин тумбочки ловко, словно фокусник, вынула странный агрегат, место которому было в музее. – «Зингер»! Ей цены нет…

– Да, настоящий антиквариат! – восхищенно согласилась Вика. Заглянула вниз, полюбовалась ажурной ножной педалью, кончиками пальцев прикоснулась к блестящему, отполированному маховику. – Но, баб Зин, ткань ведь надо еще раскроить… Это самое сложное!

– Ничо, раскроим! – воинственно воскликнула старуха. – Это я умею… Как-никак в шестьдесят пятом мешки кроила для колхоза!

Вика засмеялась, хотя ей сейчас меньше всего хотелось веселиться. Но происходящее напоминало театр абсурда. Изба, «Зингер» с ножным приводом, платье из занавески… Тогда скорее уж саван!

Она, Вика, словно опускалась по ступенькам вниз, в самые глубины ада. Плохо, еще хуже, совсем-совсем плохо… Ступенькам не было числа, но, странное дело, в какой-то момент этот спуск стал Вику даже веселить.

Каким будет конечный пункт? Что ждет ее там, на самом дне?.. Какие чудовища рыщут на глубине, в темном иле, дожидаясь ее прихода? Может, стоит посмотреть?

– Я поживу у тебя какое-то время? А, баб Зин? – тихо спросила Вика.

Старуха в этот момент раскладывала ткань на столе. Не поворачивая головы, она буркнула:

– А ты и так у меня живешь… Вон, гандероб тебе справляем. Не, конечно, в магазин можно сходить, к Абдурахману. Но там все китайское, по ниткам расползается… Этот Абдурахман – выжига тот еще!

– Абдурахман? – переспросила Вика. – Джинн?

– Не то слово! Тот еще джинн… – хихикнула старуха.

Вика была уверена, что у бабы Зины ничего не получится с шитьем.

Но нет – та очень ловко разрезала ткань на куски, сколола их булавками. Старуха лукавила – она не только мешки умела шить.

– Вот, глянь сюда… Здесь делаешь вытачку, вот так – понятно? А потом ведешь прямую строчку, до самого низа. Дале – рукав…

Как ни странно, но Вика поняла.

Даже больше того – разобралась и со швейной машинкой. Поначалу очень непривычно было пользоваться механическим ножным приводом, но после небольшой тренировки Вика и его освоила.

Работа так увлекла ее, что она на время забыла о том, что находится в аду, что она не живет, а только снова дожидается того момента, когда ей станет совсем плохо, – как давеча утром, и она опять побежит к озеру, топиться.

– Не, смотри, криво как – тут ты далеко заехала… Распори да сострочи заново! – командовала баба Зина.

– А по-моему, неплохо…

– Я говорю – пори! Будет потом сидеть на тебе все сикось-накось… Тебе это надо?!

– Ну ладно, ладно… – ворчала Вика.

– Ты работай, а я пока к Зорьке сбегаю – подоить ее надо. Молока хошь?

– Не-ет!!!

– Ну и дура.

– Баб Зин, хватит ругаться! А то я от тебя сбегу, честное слово! – грозилась Вика.

На следующий день она продолжила шитье, а к обеду его закончила.

Наступил торжественный час примерки.

Баба Зина торжественно села на стул посреди комнаты.

Вика переоделась в сенях, а потом вышла походкой манекенщицы, закружилась перед старым зеркалом. Платье, которое сейчас было на Вике, не шло ни в какое сравнение с тем убогим нарядом, который выдала старуха ей в первую встречу.

– Красота! Что скажешь, а, баб Зин? – в полном восторге закричала Вика. – Не хуже, чем в ателье, получилось! И точно по фигуре…

Она снова закружилась по комнате, потом замерла и продолжила тихо, с чувством:

– Как Скарлетт О’Хара… Она тоже себе платье из занавески сшила.

– Какая еще харя? – обиделась баба Зина. – Сама ж говоришь – к лицу!

Вика засмеялась. И с удивлением осознала, что уже давно не смеялась так неудержимо и с таким удовольствием.

– Подол, подол неровно! – вдруг заметила старуха. – Вон там, сзади, еще на сантиметр подогни…

И она указала на платье перебинтованным пальцем.

– А что у тебя с пальцем? – спохватилась Вика.

– Да занозила где-то… Ерунда, пройдет! – отмахнулась старуха.

– Баб Зин, ты бы другой тряпкой его перебинтовала, почище… – с досадой заметила Вика. – Бинт есть?

– Ну тебя! Как будто в первый раз… Заживет!

Вика отвернулась к зеркалу, продолжая любоваться платьем. Вещь, сделанная своими руками, обладала какой-то магической силой. Она восхищала и восхищала, восхищала и восхищала…

– Какая же красота! – снова вырвалось у Вики.

– Ты подол, подол еще маленько подшей… – беспокоилась баба Зина.

– И так хорошо! – Вика отрицающим жестом помахала ладонью перед старухой, и вдруг холодок пробежал у нее между лопаток. Она что-то опять почувствовала. Другое. Новое. И это «новое» в организме старухи представляло бо?льшую опасность, чем медленно тлеющий остаток поджелудочной.

– Дай руку, баб Зин.

– Зачем?

– Ну дай, я тебе сказала!

– Да зачем, зачем?

– Занозу твою посмотрю.

– Чего на нее смотреть? – запыхтела недовольно старуха. – Заживет, небось… Это вы, городские, неженки, а мы тута о такой ерунде и не думаем!

– Это не ерунда! – рассердилась Вика. – Покажи руку, баб Зин!

– Еще чего! – старуха и не думала подчиняться. – Ты докторша, что ли?

– Почти. Покажи руку, – сурово потребовала Вика.

«Воспалительный процесс. Глубокий. Вот-вот начнется сепсис! – подумала Вика, отвернувшись в сторону и нетерпеливо постукивая ногой, пока баба Зина разматывала грязно-серый лоскут. – Сейчас и узнаем, мерещится мне это или нет!»

– Гляди, докторша… – протянула ей руку баба Зина. Вика метнулась к ней.

Хватило одного взгляда – ранка на указательном пальце была очень нехорошей. То, что она оказалась права, то, что интуиция ее не подвела, – поразило Вику. Она, как медик, в первый раз сумела убедиться в правильности своего диагноза. Ее предчувствия и ее знания – в первый раз совпали. Любой другой специалист наверняка согласился бы с ней – рану необходимо срочно почистить. Иначе… Люди и не от такой ерунды умирали, если упускали нужный момент!

– Тебе надо в город. К настоящему доктору. Срочно. Не дожидаясь этого вашего… фельдшера на «козлике»!

– Еще чего удумала! – перепуганно запыхтела баба Зина. – Сроду к докторам не ходила! Я капустный лист приложу, он завсегда помогает…

– Какой капустный лист?! – рассердилась Вика. – Капуста тебе не поможет! Дикость!

– Может, и дикость, но в город не поеду… Двадцать километров до станции! – напомнила старуха. – Из-за одного пальца…