Читать книгу - "Голубые фиалки - Ронда Томпсон"

— Тихо, тихо. Я должен осмотреть тебя.

Грегори успокаивал ее, словно больного ребенка. Открыв глаза, она увидела над собой его встревоженное лицо. Его голову освещали лучи солнца, пробивавшиеся сквозь щели в крыше.

— Где мы?

— Я нашел заброшенную хижину. Она ветхая и выглядит так, словно готова рухнуть в любую минуту, но я должен осмотреть твою рану.

— Нам надо ехать! — Виолетта попыталась сесть, но Грегори ее удержал:

— Я спрятал лошадей, и думаю, мы пока в безопасности. Дай мне осмотреть твою рану.

У Виолетты снова закружилась голова.

— Пуля у меня внутри? — слабым голосом спросила она.

— Именно это я и хочу узнать!

Он осторожно вытер ее плечо платком, смоченным в воде, и она поморщилась от холода и боли.

— Я не вижу пулевого отверстия, — сказал наконец Грегори. — Рана не очень глубокая, хотя здорово кровоточит. Но слава Богу, мне не придется выковыривать из тебя пулю.

Виолетта вздохнула с облегчением, но тут же вспомнила о погоне.

— Нам нужно ехать.

— Нет. Сейчас ты не можешь скакать верхом. Ты должна отдохнуть и поесть. Лежи спокойно, а я найду что-нибудь перекусить. А потом схожу на разведку.

Скосив глаза, Виолетта увидела, что лежит на грязном матрасе. Кровать была такой же ветхой, как и сама хижина. Она хотела подняться, но обнаружила, что очень ослабела. Ей нужно хоть немного поспать.

Ей показалось, что прошла всего минута, но когда она снова открыла глаза, в хижине царил полумрак. Где-то рядом слышались звуки осторожных шагов.

— Грегори? — позвала она тихо.

— Я здесь. — Он сразу подошел и сел рядом. — Я не могу пока развести огонь или зажечь лампу. Выходя, я наткнулся на погоню. Я увел их в сторону и запутал следы, но все же нам следует соблюдать осторожность, я принес тебе вяленое мясо и немного воды. — Вид у него был встревоженный.

«Боже мой, он рисковал ради меня жизнью! « — в страхе думала Виолетта. Грегори помог ей сесть, потом подал мясо и воду.

Она обнаружила, что на ней только сорочка, заправленная в бриджи. Ее руку Грегори чем-то перевязал. Поймав ее взгляд, он пояснил:

— Рубашка уже все равно испорчена. Зато теперь кровотечение почти прекратилось.

«Как он смог снять с меня рубашку и перевязать так, что я ничего не почувствовала? « — изумилась она. Она начала жевать мясо, но любое движение причиняло ей боль. Виолетте не хотелось есть, но она знала, что силы ей понадобятся, а значит, надо подкрепиться. Ко всему прочему ее ужасно раздражала грязь, толстым слоем покрывавшая лицо.

— Тут, случайно, нет поблизости речки? Так хочется помыться, — прошептала она.

— Нет. Но у нас во флягах полно воды, и мы можем использовать остатки рубашки.

Когда она отодвинула тарелку, Грегори принес ее рубашку. Она смотрела, как он, с легкостью разорвав ее на полоски, намочил одну из них и осторожно принялся стирать грязь с ее лица. Виолетта не сопротивлялась — все равно сил сделать это самой у нее не было. Он ухаживал за ней так ласково, что она не переставала удивляться: как одни и те же руки могут быть такими сильными и такими нежными?

— Почему ты сделала это?

Краска залила лицо Виолетты, когда она встретилась с его внимательным взглядом.

— Мне не стоило втягивать тебя в это дело! Прости, я не должна была опять обманывать…

— Я не об этом. — Он выглядел скорее растерянным, чем сердитым.

— Мне все еще нужны деньги…

— Я не об этом хотел спросить.

— А о чем?

— Почему ты бросилась под пулю, которая предназначалась мне?

Она и сама не знала почему. В тот момент она даже подумать ни о чем не успела. До этого мгновения она и не подозревала, что способна рискнуть жизнью ради чужого человека. Да, наверное, ради чужого она и не стала бы рисковать… Но Грегори… Да, Грегори, которому она лгала и которого беззастенчиво использовала, уже не казался ей чужим.

— Думаю, это потому, что я многим тебе обязана. И потом, ты ведь сделал бы для меня то же самое, правда?

Это был не самый простой вопрос. Грегори растерялся и не знал, что сказать. Никогда в жизни он не заботился ни о ком, кроме себя самого.

Его родители считали, что человек должен всего добиться сам. Да, они воспитали его как джентльмена, и это помогало ему дурачить достойных членов общества. Но родители были уверены, что лучший способ воспитания — выбросить юношу в большой мир, чтобы он сам зубами и ногтями пробивал себе дорогу. Именно так они и поступили с Грегори и его братьями.

Родители вложили в его голову правило: если хочешь выжить и добиться успеха — используй других. Ему пришлось работать, чтобы оплатить учебу в колледже, хотя в семье было достаточно денег, чтобы дать детям образование. Со временем он понял, что родители богаты именно потому, что никогда ни цента не истратили ни на что, кроме поддержания своего положения в обществе.

Кроме того, отец объяснил ему, что жена должна принести хорошее приданое — иначе зачем вообще жениться? И Грегори всегда оценивал женщин с точки зрения выгоды: что он получит на этот раз? Удовольствие, власть, деньги?

Даже Виолетта, такая желанная, была для него до сего дня лишь ступенью наверх, к лучшей жизни. Но теперь все изменилось. Она обращалась с ним не как с мошенником, а как с человеком, которого стоило спасать. Словно его жизнь была важна и ценна для нее. И сейчас Грегори осознал, что и она тоже стала для него чем-то большим, чем просто ключом к благополучию. Но он не смог сказать этого вслух. И потому проворчал:

— Ты вела себя глупо. Тебя могли вообще убить!

— Ах, вот как! Тогда ты точно не получил бы ничего от Майлза!

— Ты чертовски права! — Но ведь минуту назад он даже не вспомнил о Майлзе и его деньгах! Как эта женщина, которая лгала ему и использовала ради своих целей, сумела задеть в его душе какую-то струну?

— Надо было дать этому типу тебя пристрелить, — буркнула Виолетта. — А кстати, что это ты делал в банке?

Грегори отвел глаза и вновь принялся смачивать и отжимать полоску ткани.

— Я… должен был прикрыть твою спину, чтобы защитить свой капитал. Я стрелял в человека… Правда, к счастью, я попал в руку, и с ним все будет в порядке, но я никогда еще не опускался так низко! И знаешь, я думаю, что заслужил немного правды. Почему ты опять солгала мне? Все твои истории — ложь! Если хочешь знать, я не верю, что ты все это делаешь ради какого-то бандита по имени Тип. Думаю, ты его просто придумала.

— Ничего подобного! Ничего я не придумала! А если бы ты знал что-нибудь о любви, то не стал бы выяснять, зачем я это делаю! Но ты ни о ком не думаешь, кроме себя, ты даже не понимаешь…