Читать книгу - "Метка Вечных - Валентина Зайцева"

С другой стороны комнаты раздался женский смех.

— О, Торнеус. Барышня уже раскусила тебя, я смотрю.

Мужчина — Торнеус — вздохнул и повернулся к своему столу. Он смешивал что-то из разных банок, похожее на мазь.

— Прошу прощения за то, что пожелал сосредоточиться, прежде чем приступлю к работе, — проворчал он себе под нос, без особой убедительности.

— Да, да, никто не ценит твоих страданий, — отозвался женский голос, слегка поддразнивая его, но с какой-то невероятно тёплой, почти нежной интонацией. Я попыталась повернуть голову, чтобы найти источник, но он находился позади меня.

Я находилась в лаборатории какого-то рода. В неплохо оборудованной, даже если она больше походила на иллюстрацию из учебника истории, чем на реальное помещение. Стены из твёрдых пород дерева отливали полированным красновато-коричневым тоном в янтарном свете ламп на стенах. Они были прикрыты стеклом, и было трудно понять, газовые они или электрические. Или, может, магические. Магия теперь, по-видимому, была вполне реальным вариантом.

Две стены комнаты были сплошь заставлены книжными полками, и несколько из них занимали не книги, а латунные приборы и банки с содержимым, которое я не могла разобрать. Всё напоминало лабораторию девятнадцатого века, затерянную где-то в старых корпусах университета. Всё вокруг было выдержано в тёплых тонах дерева, латуни, меди и мерцающего янтарного света.

Чёрт. Что, чёрт возьми, со мной происходит? Я возвращалась к этой мысли каждые несколько секунд, осознавая, что понятия не имею, где нахожусь, кто сидит рядом со мной, и не имею ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит. Или почему я здесь. Или… погодите.

— Погодите… работу? — Наконец до меня дошло, что он сказал. Торнеус сказал «перед тем как приступлю к работе». Боже, как же медленно я соображала. Препараты, которые он мне ввёл, должно быть, были чертовски сильными.

— Я пытаюсь исправить то, что кто-то счёл благоразумным предпринять, — сказал мужчина, глядя на рану на моей руке. Его тон был всё так же пустым и в то же время каким-то осуждающим в своей уверенности. — Хотя мясник, судя по всему, имел больше опыта в работе с тушами свиней, чем с живыми телами.

— Эй! — Я возмутилась от этого оскорбления.

Торнеус поднял на меня взгляд. Коричневая бровь — та, что была видна — слегка приподнялась от удивления.

— Вы сами это с собой сделали?

— Ага, — я попыталась бросить на него свирепый взгляд. Чёрт, эти препараты были хороши. Я должна была орать что есть мочи, но вместо этого защищалась. — И я левша, так что делала это не своей ведущей рукой, так что не судите строго, приятель.

— Хм, — таков был его ответ. Он снова посмотрел на мою руку и возобновил то, чем занимался до моего пробуждения, а именно — вытаскивал кусочки марли из раны, по одному клочку за раз. Ниточки хлопка тянулись за кожей, так как моё тело пыталось заживить повреждения вокруг инородных предметов.

Это должно было причинять боль. Выдёргивание маленьких хлопковых волокон из кожи должно было как минимум жечь. Я поняла, что не чувствую свою руку. Совсем. Я пошевелила пальцами и обрадовалась, что, хотя бы могу ею управлять. Но то, что он делал, должно было ощущаться как-то. Торнеус, должно быть, использовал местный анестетик или что-то в этом роде. Но что это был за анестетик, я понятия не имела.

— Вы должны простить его, — снова сказала женщина. У неё тоже был акцент, но другой. Я не могла точно определить его, но звучало почти как восточноевропейский. — Так он реагирует, когда бывает слегка впечатлён.

Женщина наконец подошла так, что я могла её видеть. У неё были длинные каштановые волосы, уложенные в тщательную косу, уложенную у основания шеи. На ней было платье, казавшееся относящимся к где-то восемнадцатому веку, если бы оно побывало на каком-то странном костюмированном балу по пути сюда. Ремешки и странные архаичные аппликации были нашиты поверх сложного платья с корсетом со множеством слоёв.

На ней тоже была маска. Эта закрывала всю правую сторону лица, за исключением линии подбородка, оставляя весь её рот открытым. Её губы были полными и подкрашены глубоким пурпурным цветом, в тон маске, что контрастировало с сероватыми тонами её платья. Пурпурный, похоже, был их темой.

— Я что, помешала вам по пути на маскарад? — Мысль тут же пришла мне в голову.

Черты лица женщины расплылись в широкой улыбке, и та часть, что была видна, сморщилась в тёплом и добром выражении. Жалостливом, возможно, но благосклонном.

— Боюсь, что нет.

— Я не понимаю, что происходит, — печально призналась я. — Где я? Кто вы такие? Какого чёрта творится? — выпалила я в том порядке, в котором вопросы приходили мне в голову.

Женщина рассмеялась. Это был не жестокий смех, но столь же сочувственный, как и её выражение лица.

— О, моя дорогая, мне так жаль. Всё это, должно быть, так тяжело осознать.

— Это не ответ буквально ни на один из моих вопросов, — сказала я, прежде чем в моём затуманенном препаратами сознании наконец возникла мысль, быстро сменившаяся беспокойством. — Гриша в порядке?

— Кто? — спросила женщина.

— Парень, который пришёл сюда со мной.

— Уверен, с ним всё хорошо, и он с остальными, — пробормотал Торнеус, явно сосредоточенный на своей задаче. — Мы не причиняем вреда тем, кого забираем, вопреки вашему нынешнему убеждению.

— О, — было всё, что я смогла из себя выдавить. — Он мой друг. Я просто беспокоюсь о нём.

— Это похвально, но уверяю вас, с ним всё в порядке, — вступила женщина вместо Торнеуса.

У меня был миллион вопросов.

— Куда делся тот здоровяк? — Я повернула голову, оглядывая комнату, не пропустила ли я кого-то ещё, маячащего в углу. Ну знаете, человека в доспехах размером с небольшой танк.

Странная женщина подошла и встала рядом с моей другой стороной, так что мне не пришлось поворачивать голову, чтобы видеть её.

— Я — Валерия. Джентльмен с плохими манерами — мой муж Торнеус. Владыка Каел доставил вас на наше попечение, когда понял, что вы ранены.

— У меня не плохие манеры, — Торнеус слегка приподнял голову от моей руки. — Я просто сосредоточен на задаче. Позволь тебе напомнить, прошло много времени с тех пор, как мне приходилось играть в сиделку.

— О, отлично,