Читать книгу - "Цитадель - Клэр Кент"

— Я не хочу его видеть.

Это ложь. Конечно, я хочу его увидеть. Я умираю от желания снова увидеть его — узнать, по-прежнему ли он тот мужчина из моих воспоминаний. Но я понятия не имею, что ему сказать. Как мне следует поступить. Так что легче будет избегать встречи.

— Тебе не обязательно встречаться с ним. Мы можем уйти, если хочешь. Отправиться в длительный поход или что-то в этом роде.

Я почти, почти принимаю предложение, потому что это кажется намного проще, чем альтернатива. Но в конце концов я качаю головой.

— Нет. Я не хочу убегать. Он не настолько важен, чтобы делать это. Спасибо, что дала мне знать, — я встряхиваюсь и поворачиваюсь к лестнице. — Я возвращаюсь на крышу.

***

Проходит больше часа, прежде чем я осознаю чье-то присутствие подо мной.

Я неплохо продвинулась в работе по латанию крыши, и пот стекает у меня по шее и между грудей. Воздух горячий и липкий — даже морской бриз не спасает от холода. На протяжении многих лет после Падения пыль и обломки в атмосфере частично блокировали солнечный свет и понижали температуру на планете, но сейчас, должно быть, небо почти полностью прояснилось. Сегодня так же жарко, как в августовские дни в Вирджинии, которые я помню с детства.

Странная, дискомфортная ностальгия.

Однако не жара, не пот и не напряжение мышц моей спины вызывает у меня ментальную тревогу. Это внезапное, острое осознание чьего-то присутствия подо мной.

Знакомое. Из прошлого. Никогда не забытое, как бы я ни старалась выбросить это из головы.

Я машинально опускаю голову, чтобы посмотреть.

Коул стоит внизу, недалеко от лестницы, по которой я сюда забралась. Он большой, даже если смотреть с такого высокого положения. На нем камуфляжные штаны и армейская зеленая футболка. У него широкие плечи. Квадратный подбородок. Взгляд пронзительный. Пугающий. Непоколебимый.

Он точно такой, каким я его помню. Скала. И укрытие, и препятствие. Непоколебимый.

То, что происходит дальше, можно назвать печальным. Вероятно, неизбежным. Я дергаюсь в ответ на прилив удивления и эмоций, и меня накрывает волна головокружения, которая бьет по ушам и лишает меня равновесия.

Мне кажется, что я падаю, поэтому я хватаюсь за черепицу, чтобы не свалиться. Несколько мгновений я неуклюже барахтаюсь, пока не восстанавливаю равновесие и не выравниваю дыхание.

Мои щеки и так покраснели от жары, но теперь они покраснели еще больше. Именно этого я и не хотела. Опозорить себя перед Коулом вместо того, чтобы изобразить высокомерное безразличие.

— Черт возьми, — бормочу я, нащупывая лестницу, и начинаю спускаться, стараясь больше не смотреть вниз.

Поскольку я не смотрю, руки, которые хватают меня за талию, снимают с лестницы и ставят на землю, вызывают шок. Я подавляю крик и вырываюсь из его объятий.

— Какого черта ты делаешь там, на крыше, одна? — огрызается он мягко и сердито.

Мой рот открывается от изумления. На мгновение я замолкаю, слишком потрясенная и возмущенная, чтобы произнести хоть слово.

— Ты могла сломать себе шею!

— Не говори глупостей. Со мной все было в порядке! Я бы даже не испугалась, если бы ты поприветствовал меня, как нормальный человек, вместо того чтобы стоять тут, как гранитная статуя, и сердито смотреть на меня в стоическом молчании.

— Я думал, если я тебя окликну, ты испугаешься еще сильнее, — он все еще сердит, но уже взял себя в руки. Только блеск в глазах и резкость в голосе выдают его настроение. — И какого черта все здесь делают, позволяя тебе лазить по гребаной крыше вместо того, чтобы…

— Не смей! — ледяная холодность моих слов удивляет даже меня саму. — Не смей появляться два года спустя и вести себя так, будто у тебя есть право голоса в том, что я делаю или не делаю. Ты ясно дал понять, что тебе на это наплевать. Все в порядке. Мы с Брианной прекрасно справлялись сами, и это сообщество хорошо отнеслось к нам, когда никто другой не был добр. Однажды ты спас нас. И я благодарна тебе за это. Но благодарность — это все, что ты получишь. У тебя нет никаких других прав на меня или на то, как я живу. Я забралась на крышу, потому что я способна на это, и кто-то должен заделать течь. Неужели мы должны мокнуть только потому, что у нас нет большого, сильного мужчины, который сделал бы эту работу за нас?

Коул удивлен моей реакцией. Я вижу это по его лицу, хотя это выражается лишь в едва заметном подрагивании век. Он открывает рот, но не произносит ни слова.

— Что ты вообще здесь делаешь? Я так понимаю, ты заявился столько времени спустя не для того, чтобы просто стоять, свирепо глядя на меня, и командовать мной.

Всякий раз, когда я представляла, что снова встречу Коула, я воображала себя хладнокровной, сдержанной, красивой и пренебрежительной. Доказывающей ему, что он ничего для меня не значит, и его уход не причинил мне никакой боли.

Но, по правде говоря, это ранило меня. Это предало мое инстинктивное доверие к нему и заставило усомниться в своих инстинктах относительно людей. И, несмотря на мои фантазии о себе, я не хладнокровный, контролирующий себя человек.

Возможно, я не очень много говорю, но я глубоко чувствую. Меня нелегко вывести из себя, но когда я выхожу из себя, я это показываю.

— Мне сказали, что мой брат, возможно, проходит по этим местам. Я надеялся, что кто-нибудь здесь что-нибудь видел или слышал.

Ну конечно. Это всегда было его приоритетом. Найти и спасти своего брата — неважно, насколько сильно его брат не хочет, чтобы его нашли.

Его появление здесь спустя два года не имеет ко мне абсолютно никакого отношения.

— О. Ну, ты можешь поспрашивать, но я ничего не слышала, — я отворачиваюсь, оставляя лестницу и инструменты там, где они есть. Прямо сейчас я просто хочу уйти от него, чтобы обрести самообладание.

— Дел, — хрипло произносит Коул, кладя руку мне на плечо и поворачивая меня лицом к себе.

Я отступаю назад, избегая его прикосновения.

— Что?

— Прости.

Я издаю сдавленный звук.

— Ты извиняешься? Что ж, это очень трогательно с твоей стороны.

— Я серьезно. Не отмахивайся от этого. Я причинил тебе боль, уйдя. Я это вижу. Мне жаль. На самом деле у меня не было выбора.

— Если бы тебе было не все равно, ты бы, по крайней мере, попрощался со мной. Я бы поняла, что тебе пришлось уйти. Но ты поступил