Читать книгу - "Её ванильное лето - Оксана Хващевская"

из-подо лба у нее учащается пульс и кровь приливает к щекам. Маша не понимала, что с ней происходит и как ему удается вот так воздействовать на нее, казалось бы, ничего и не предпринимая. Она опускала глаза, не в состоянии выдержать его взгляда, и взор ее невольно останавливался на его пухлых ярких, красиво очерченных губах и ямочке, которая разделяла подбородок надвое, и ее бросало в дрожь…

— Не понимаю, о чем ты говоришь! — упорно не смотря на Вадима, ответила Машка, улыбнувшись.

— Да неужели? — засмеялся он.

— Конечно!

— Я тоже хочу вина! — капризно надув губки, пропела, наклонившись к Сафронову, Даша. И ему пришлось обернуться к ней.

Но боковым зрением он видел, как Машка закусила нижнюю губу, из-под опущенных ресниц метнув в его сторону взгляд светло-зеленых глаз. Вадиму хотелось послать куда подальше соседку по столу, которая его совершенно не интересовала, и продолжить эту словесную, тонко завуалированную игру с Машкой.

— …так это я к тому веду, уважаемые родственники, что баба Антоля заменила моей жене мать, а мне, значит, она всегда была тещей! И самой лучшей тещей, я вас уверяю, уважаемые родственники! — продолжал вещать Лигорский.

— Коля! — пытались одернуть его «уважаемые родственники».

— Слышь ты, зять, может быть, ты уже закончишь говорить, и мы, наконец, выпьем?

— Колян, закругляйся! С такими тостами мы до утра не управимся!

— К тому же горячее стынет!

— Ну, раз вы настаиваете, уважаемые родственники, тогда в самом деле давайте уже выпьем! Баба Антоля, твое здоровье! Да смотри не подведи! Чтобы мы и в девяносто собрались за этим столом! — торжественно произнес мужчина и одним махом опрокинул рюмку водки.

Все присутствующие последовали его примеру, и праздник продолжился.

Уже давно стемнело, а веселье за столом не утихало. Из дома на улицу мужчины еще с утра провели свет, заранее предвидя подобное течение праздника. Все давно наелись, напились, но расходиться не спешили. Такие встречи за столом всей их большой семьей были очень редкими. И сейчас они не могли точно вспомнить, когда в последний раз собирались вот так. Почти всех жизнь давно разбросала по разным городам и странам. У каждого была своя семья, жизнь, друзья, заботы и проблемы. Повседневная суета кружила, все больше увлекая в водоворот обыденности, и выбраться из него не представлялось возможным.

То и дело посматривая друг на друга, они думали об одном и том же — как быстро пронеслась жизнь. Так быстро, что и не заметили, как выросли дети, а у кого-то появились внуки. Они ведь все были из Васильково, родились здесь и выросли, дружили, гуляли вместе, и казалось, так будет всегда, а почему-то вышло по-другому. Их объединяло лучшее: детство, юность, родная деревенька, но это не стало связующим, неразрывным звеном. И сейчас все они с легкой грустью понимали, что навсегда утратили нечто важное. Их дети уже не дружили меж собой и почти не были знакомы, а внуки и вовсе будут чужими. Бабы Антоли не станет, и они больше никогда не соберутся за одним столом.

А ведь когда-то, лет так двадцать пять назад, было иначе. Все казалось вечным и неразрывным. Неизвестно, на каком жизненном повороте они успели растерять не только родственные чувства, но и обещания дружить и помнить друг друга, несмотря ни на что.

— Эх, Вера Михайловна, а помнишь, как я приезжал к тебе по вечерам за двадцать километров на «запорожце»? — заговорил неожиданно Лигорский. — Помнишь, как ты убегала ко мне от бабы Антоли на свидание? Мы целовались в зарослях акации, а баба выходила и звала тебя. И поджидала терпеливо у калитки, а потом гоняла тебя с вожжами вокруг дома. Сколько лет прошло, а заросли акации все те же!

— Так-так, очень интересно! Вот значит, какой высокоморальной и правильной была ваша юность! Давайте-ка расскажите, родители, как вы зажигали? Нас сейчас тесните, а самим-то есть что вспомнить! — смеясь, Маша повернулась к родителям, не в состоянии и дальше выносить пронизывающего пристального взгляда серых глаз, не отпускающего ее весь вечер. Он дразнил, ласкал и манил. Легкая самоуверенная улыбка не сходила с его лица. Вадим, казалось, был абсолютно уверен в исходе этого вечера. Ведь не просто так он все подливал ей вино, следя за тем, чтобы она выпила до дна. И девушка понимала: если так будет продолжаться дальше, она не устоит и действительно пойдет с ним. А завтра об этом пожалеет!

— Давай расскажи, Лигорский, дочке, каким бабником ты был в молодости. Ты приезжал этаким городским красавцем, клялся в вечной любви и верности мне одной, а ведь там, за двадцать километров, в городе, у тебя была целая куча девок! Расскажи, как после свадьбы они бегали ко мне с претензиями и разборками и пытались повесить на тебя детей! Признайся хоть сейчас: были там твои или нет? — вступила в разговор Лигорская-старшая.

— Вера Михайловна! — страшно возмутился муж, который, выпив, всегда называл ее по имени и отчеству. — Клянусь нашими детьми, я там был совершенно ни при чем!

— Мам, а у тебя, что же, кроме папы никого не было? — спросила Оля, которую, как и всех присутствующих, заинтересовал этот разговор.

— Как это не было? — даже возмутилась Вера Михайловна. — Конечно, до вашего отца у меня были кавалеры! Я ведь знаете в молодости какой красавицей была!

Только в Васильково у нас парней немного было, а в соседней деревне все с точностью наоборот. Вот соберемся мы компанией, идем в другую деревню, песни вовсю распеваем, а обратно нас сразу по несколько парней провожает! — женщина на мгновение умолкла, и взгляд ее поблекших зеленых глаз устремился куда-то вдаль. Как будто там, за занавесом ночи, она видела прошлое, казавшееся таким близким и вместе с тем ушедшее навсегда.

Лигорский подлил жене в бокал вина, а все молча ждали, когда она заговорит вновь.

— А у меня тогда еще хорошие подруги были, Светка и Валя. Мы близко дружили, да они и жили по соседству. У нас за зарослями акации, на старой вербе, висели качели. Мы вечерами собирались там, катались и песни распевали на всю деревню. Очень мы любили петь тогда, да и песни были не те, что сейчас. А теперь Светка затерялась где-то в Твери. А Валя и вовсе спилась…

— Мам, ну а ваши местные хлопцы, куда они смотрели? Или их вообще как потенциальных кавалеров вы не рассматривали? — спросила Машка, совершенно случайно перехватив пристальный, тяжелый и злой взгляд Олежки с другого конца стола, и почувствовала себя при этом как-то неуютно.

«Чего он