Читать книгу - "Бедная Марта - Маурин Ли"

Захватив почту, Герберт ушел в половине шестого, но Клайв не двинулся с места. Какая-то частичка его сознания улавливала шум снаружи; это люди в лавчонках и офисах уже запирали двери и желали друг другу спокойной ночи, в то время как он сосредоточенно обдумывал статью для воскресного номера, запретив себе отвлекаться на что-либо еще.

Сидя за столом и вертя в пальцах ручку — он предпочитал писать свои материалы от руки, а уже потом перепечатывать на машинке, — Клайв задумался, глядя на снимок, прислоненный к фотографии Леттис. Джо Росси, подросток четырнадцати лет от роду, готовится к отправке во Францию, чтобы принять участие в самой страшной бойне, какую только знало человечество.

Все страны, принимающие участие в этой войне, считались цивилизованными. Они были родиной великих писателей и композиторов, мыслителей и философов: Вольтера, Раскина[13], Ницше, Диккенса, Вагнера, Марии Кюри, — и список этот можно было продолжать до бесконечности. Тем не менее война разразилась из-за противоречий между другими государствами. По глубокому убеждению Клайва, Великобритании, Франции и Бельгии не было никакого резона ввязываться в эту войну, но тем не менее именно на территории двух последних государств и шла битва, в которой союзники противостояли ненасытной и тщеславной Германии.

Молодой человек старался не давать волю эмоциям в своей статье, не писать о тысячах загубленных невинных жизней — в конце концов, Джон был не первым ребенком, которого отправили на войну умирать, и он явно будет не последним.

Клайв пододвинул к себе пишущую машинку и начал перепечатывать статью начисто, глядя на свои каракули. Он колотил по клавишам двумя указательными пальцами, а большими нажимал на пробел.

Вне всякого сомнения, мисс Келлауэй, учившаяся в заведении, расположенном через дорогу, умела с быстротою молнии печатать всеми своими десятью длинными белыми и невероятно раздражавшими его пальцами. И вообще, в этой девушке его раздражало все: голос, манеры и то, что она говорила, точнее, изрекала.

У Клайва затекла шея; он оторвался от пишущей машинки, откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, принялся вспоминать, как девушка вошла в комнату, внося с собой свежий ветер, как шуршала ее юбка, как Кейт с нарочитой грубостью осматривалась по сторонам, подмечая каждую деталь. Хотелось верить, что больше они никогда не встретятся. Клайв вздохнул и вернулся к статье.

Примерно через полчаса он ее закончил. Медленно перечитав написанное, он сделал несколько поправок и вновь перепечатал то, что у него получилось. Затем он вложил лист бумаги, не сгибая его, в большой конверт с фотографией Джо. Завтра с утра он съездит в Блэкпул и вручит свою статью Эдгару Гендерсону, редактору. Клайв хотел лично убедиться в том, что в воскресном выпуске газеты найдется свободное место. Чем скорее Джо Росси вернется домой, тем лучше.

Клайв пешком отправился на Родни-стрит, где жил вместе с родителями. Его отец, биржевой маклер, гордился тем, что они живут в лучшем районе Ливерпуля. Кроме того, у Декстеров был еще летний домик на острове Мэн и квартира в Лондоне.

Молодой человек был порядком раздосадован, когда, открыв входную дверь, увидел, что по лестнице ему навстречу спускается отец — Клайв всеми силами старался избегать его.

— Как прошел день? — полюбопытствовал Джеффри Декстер.

Клайв знал, что этот вопрос задан отнюдь не из вежливости или интереса. Нет, отец всячески подчеркивал, что не одобряет того, чем занимается его сын и как он проводит отпущенное ему время.

— Не слишком весело и не слишком скучно, — ровным голосом отозвался Клайв.

— Что ж, надеюсь, ты доволен. Мы с твоей матерью отправляемся в гости к Гутри в Принцесс-парк. Их сын получил тяжелое ранение в битве при Артуа во Франции и сейчас лежит в госпитале.

Клайв снял шляпу и повесил ее на рога некогда благородного оленя, голову которого превратили в вешалку для одежды. Нет, ему положительно необходимо как можно скорее уехать из этого дома и подыскать себе отдельное жилье. Он до сих пор не сделал этого только потому, что своим поступком очень расстроил бы мать, поскольку двое других ее детей уже выпорхнули из родительского гнезда.

— И тебе, наверное, хочется, чтобы и я оказался там же, папа? — с издевательской вежливостью осведомился он. — Чтобы я был тяжело ранен и лежал в госпитале?

— А что? Все лучше, чем видеть тебя разодетым и на пижонской работе, — презрительно ответил отец. Он был невысокого роста и походил на боксера, с мощной шеей, широкими плечами и бочковатой грудью. Его дети откровенно радовались тому, что сложением и чертами лица пошли в свою нежную и хрупкую мать.

— Профессия биржевого маклера намного безопаснее профессии репортера, — возразил Клайв. — На фронте тоже есть репортеры, они освещают ход боевых действий, но я сомневаюсь, что там требуются биржевые маклеры. Они все преспокойно сидят по домам, подсчитывая барыши.

Крупное лицо Джеффри опасно покраснело — Клайв был почти уверен, что у отца либо сломался биржевой аппарат, передающий котировки ценных бумаг, либо повысилась кислотность в желудке.

— Что-то я не заметил на фронте тебя, сынок.

Клайв не стал рассказывать отцу о том, что написал во все до единой газеты в этой стране, предлагая себя в качестве военного корреспондента, но отовсюду получил отказ. Ему ответили, что он слишком молод и неопытен, как справедливо заметила сегодня мисс Келлауэй. Газетам требовались закаленные, опытные люди, а не такие юнцы, как он. А отцу он ничего не сказал потому, что Клайву было наплевать, что тот о нем думает.

Джеффри Декстер развернулся и вновь стал подниматься по лестнице, вне всякого сомнения, чтобы не видеть своего сына-труса. Клайв же вошел в большую гостиную и налил себе порцию виски. В который раз он порадовался тому, что его брат Гай изучает физику в Оксфордском университете, обезопасив себя от странных желаний отца видеть родного сына убитым или раненым на войне, чтобы потом иметь возможность похвастаться этим в престижном клубе. После окончания школы Клайв предпочел избрать профессию репортера, вместо того чтобы тратить годы на бесполезное времяпрепровождение в университете. Его сестра Вероника, которой только-только исполнилось четырнадцать, училась в закрытом пансионе для девочек. Она разделяла мнение брата. Вероника твердо решила, что станет актрисой и будет играть на лондонской сцене. Очевидно, и ей предстояло выдержать спор с отцом, когда придет ее время.