Читать книгу - "Самая счастливая осень - Идиллия Дедусенко"

Когда Сергей улетел, Мария Ивановна, выждав несколько дней, изложила свои «египетские опасения» Светлане и заявила, что им обеим необходимо пройти рентген и сделать анализ крови. К ее удивлению, девушка не возразила. В кабинет терапевта она вошла первой. Минут через пятнадцать вышла, держа в руке листочки с направлениями, и сказала:

— Я сдам кровь, а вы ждите меня около рентгенкабинета.

Войдя к врачу, Мария Ивановна высказала надуманные жалобы, а потом спросила:

— За результатами анализов необязательно обеим приходить? У вас только что была моя внучка, я смогу и ее результаты забрать? Она очень занята…

Врач, хмурая женщина лет пятидесяти с лишним, не глядя на нее, ответила:

— Как хотите.

Мария Ивановна чуть не сказала свое любимое «Вот и замечательно», но вовремя удержалась. Ей захотелось расспросить доктора, есть ли какое-либо новое сильное противораковое средство, но неприветливое лицо женщины не внушало доверия. Неожиданно врач спросила:

— Чего вы ждете? Или вам тоже нужно направление к гинекологу?

Мария Ивановна опешила:

— Нет… Мне не нужно.

У рентгенкабинета она прождала Светлану достаточно долго, размышляя над неожиданным вопросом врача. Наконец, девушка появилась и поспешила в аппаратную. Мария Ивановна ожидала ее в смятении. До сих пор Светлана ничего от нее не скрывала. Почему же не сказала о желании посетить гинеколога? Мария Ивановна, конечно, знала, зачем ходят к этому доктору, но ей не приходила мысль о том, что Света может забеременеть. Ее страшный диагноз будто сам собой исключал такую возможность.

Потом Мария Ивановна с досадой подумала: да с чего она это взяла, что онкологическая больная не может забеременеть? Рак разрушает ее легкие, а вовсе не детородные органы. И, наверное, было бы счастьем для Светланы и Сергея, если бы у них появился малыш. Сергей, конечно, был бы очень рад, ведь жена не смогла родить ему ребенка. А тут — любимая женщина и сын. Или дочь. Какая разница? Трое — это уже настоящая семья. В мечтах. А на самом деле — сложнейшая ситуация, которая неизвестно чем закончится.

Мария Ивановна так задумалась, что не сразу заметила стоящую рядом Светлану. Девушка засмеялась:

— У вас такой вид, будто вы составляете генеральный план какого-то сражения.

— Ох, детка, — спохватилась Мария Ивановна. — И точно: химеры всякие в голову лезут, вот с ними и сражаюсь.

По улице они шли некоторое время молча, затем свернули в скверик и сели на скамеечку.

— У нас в ноябре уже снег может выпасть, а здесь еще так тепло, — вдруг сказала Светлана, задумчиво глядя на газон с опавшими листьями.

— Заскучала по дому? — спросила Мария Ивановна, хотя спросить хотелось совсем о другом.

— Нет, не очень… Иногда, правда, думаю о матери, как она там…

— Вот о ней ты можешь не беспокоиться. Я оставила деньги своей соседке Вере, чтобы она раз в неделю покупала ей свежие продукты. Ты же знаешь: самой ей деньги в руки дать нельзя, пропьет. А Вера честная женщина, она всегда поможет, если ее о чем-то попросишь. Да и когда не просишь — тоже.

Обе какое-то время помолчали. Мария Ивановна не выдержала, не глядя на Светлану, спросила:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Хочу, — тоже не глядя на нее, ответила девушка.

— Так скажи.

— У меня будет ребенок. Вы это хотели услышать?

— Это точно?

— Точнее не бывает.

— И что ты решила?

Светлана развернулась к Марии Ивановне всем корпусом:

— Неужели вы могли подумать, что я от него избавлюсь?

— Что ты, детка, — смутилась Мария Ивановна. — Я не это имею в виду… Сергей уже знает?

— Нет. Я не хотела говорить, пока сама не убедилась.

— Теперь он может потребовать развода.

— Это совсем не обязательно.

Мария Ивановна с удивлением посмотрела на Светлану, а она продолжила:

— Не только не обязательно, но и не нужно.

— Я тебя не понимаю… — Мария Ивановна с недоумением смотрела на девушку.

Светлана повернулась к газону и некоторое время молча смотрела на большой клен, росший посередине. Он почти весь облетел, лишь пять-шесть ярко-желтых листьев с непостижимым упорством держались на ветвях, не поддаваясь даже порывам ветра. Указывая на них, Светлана сказала:

— Посмотрите, как они цепляются за жизнь. Ведь ясно же: все равно упадут — это закон природы. Но им хочется еще хоть на часок, хоть на лишнюю минуту почувствовать себя живыми.

— Что-то я раньше не замечала у тебя склонности к философии, — осторожно заметила Мария Ивановна.

— Раньше было не нужно. А вот теперь настал момент истины.

— Истины? — удивилась Мария Ивановна. — Какой?

Светлана повернулась к ней и начала говорить, глядя ей прямо в глаза:

— Вы думаете, я не знаю, какие «витамины» вы мне даете? Я же медик, и помощь онкологическим больным мы в колледже тоже изучали.

— Так ты догадалась?!

— Не догадалась. Я знала это с самого начала, сразу после обследования.

— Но от тебя скрывали…

— Все, кроме Виктора.

— Он тебе сказал?! — ужаснулась Мария Ивановна.

— Сказал. Выразил надежду, что, может быть, как-нибудь… Но мы оба понимали: бесполезно.

— И он тебя бросил.

— Нет, это я ему посоветовала наглядно поухаживать за другой, чтобы никто не догадался, что я знаю, какой у меня диагноз.

— Ну, он мог бы этого и не делать, а как-то помочь тебе.

— Мог бы… Но охотно согласился.

— Это тоже подлость, — резюмировала Мария Ивановна. — И что же теперь? Разве ты в силах будешь выносить и родить ребенка?

— Я, как эти листья, цепляюсь за жизнь. А вдруг ребенок поможет? И к тому же мне хочется все испытать. Хочется увидеть своего ребенка!

— Боже мой, детка! Что же будет?! — Мария Ивановна впервые по-настоящему растерялась.

— Что будет, то и будет. В моем положении прогнозов не строят. Но я буду держаться до последнего! Я же вам говорила, что только с виду слабая.

— Ты скажешь Сергею о ребенке?

— Пока не знаю… Что-то прохладно стало. Да и Рая, наверное, заждалась нас к обеду.

Они поднялись и пошли вдоль газона, укрытого роскошным ковром из листьев. В это время один из тех, что висели на дереве, сорвался и, подгоняемый ветерком, упал прямо под ноги Светлане.

— Ну вот, — сказала она, — все когда-нибудь кончается.

Мария Ивановна только вздохнула: она понимала, что никакие слова не могут послужить утешением для этой бесконечно несчастной девушки.